Моряк Костиган и Свами   ::   Говард Роберт Ирвин

Но не хотелось держать при себе все деньги в таком поганом вертепе, как мой “Дворец Удовольствий”.

Ночь выдалась душная, солнце утонуло в багровой дымке на горизонте. Толпа потела и вопила, а со мной обращалась так, будто я шут гороховый, а не антрепренер боксерского клуба. Особенно лезли вон из кожи “лимончики” [7] , которых набралось предостаточно и с которыми я всегда был не в ладах.

Вскоре на ринге появились легковесы и дрались три раунда, как дикие кошки. В начале четвертого раунда Гэгнон подловил Джексона на хук левой, и этот хук пришелся по меньшей мере футом ниже, чем следовало. Джексон скукожился на брезенте, а придурок рефери начал считать...

– Ты что делаешь? – заорал я, прыгнув на ринг. – Неужто не видишь, что парень схлопотал ниже пояса?

– По новым правилам это неважно, – ответил рефери. – Девять! Вали с ринга, я – судья!

– А балаган мой,– прорычал я в ответ. – Мне плевать, что там за новые правила в Америке, но в клубе Стива Костигана такое жульничество не пройдет!

– Тогда я свалю! – рявкнул он. – И заберу пятерку!

– Катись к черту! – огрызнулся я, и публика изумленно взвыла. Не более десятой ее части увидело тот подлый удар. – Мотай с ринга, и поживее. Я сам буду судить.

– А не слабо прогнать меня? – осведомился он, принимая боевую стойку. Я, недолго думая, угостил его левой в челюсть, он пролетел сквозь канаты, приземлился на задницу среди зрителей и больше никому не причинял беспокойства.

Подобрав с брезента стонущего Малыша Джексона, я поднял его бессильную руку в знак победы, а затем отнес его в раздевалку, где им занялись срочно вызванные коновалы.

Толпа волновалась, свистом и улюлюканьем выражала недовольство, поэтому я бросился в раздевалку Билла Гаррисона, чтобы поторопить его. К моему удивлению, у него оказался Джим Брент, и оба недружелюбно уставились на меня.

– В чем дело? Вы уже должны быть на ринге.

– Мы бастуем, – пояснил Гаррисон, и Брент подтвердил кивком.

– Это еще почему?! – заорал я. – Разве я не заплатил авансом?

– Этого недостаточно, – беспокойно заерзал Гаррисон. – Добавь, иначе не выйдем.

Толпа в зале зверела с каждой минутой. В отчаянии я едва не предложил этим гадам всю мою прибыль, все двадцать пять монет, но вовремя вспомнил, что половину должен отдать индусу.

– Мне просто нечего добавить, – посетовал я. – Братки, да вы что, в самом деле! Нельзя же просто взять и уйти и оставить меня на растерзание толпе.

– Неужто нельзя? – ухмыльнулся Брент. – А ну, посмотрим!

– А я говорю, вы не уйдете! – Рассвирепев, я метнулся к двери, повернул в замке ключ и сунул его в карман. – Вы будете драться на моем ринге, – процедил я. – За пятнадцать монет на нос, как договаривались.

Тут они яростно набросились на меня, и любому за дверью раздевалки слышен был шум сражения: хруст кулаков, крики боли и гнева, гулкий стук черепов о пол.

– Ну так что, будете драться? – растирая кровь под носом, спросил я вскоре двух измочаленных пентюхов, которых только что колотил головами об пол.

– Эй, Костиган! – послышался за дверью голос моего помощника. – Толпа угрожает разнести притон, если сейчас же кто-нибудь не выйдет!

– Будете драться? – повторил я, хватая обоих за шкирки.

– Погоди, – прохрипели они. – Будем драться...

У обоих подгибались ноги. Поддерживая бедолаг за плечи, я провел их по коридору на ринг. При виде разукрашенных боксерских физиономий публика взревела от изумления. Когда я объявил имена и вес противников, зрители вскочили с мест и освистали нас скопом.