Одураченный Фортуной   ::   Сабатини Рафаэль

Если она не оправдается, мне остается только броситься с Лондонского моста.

Несколько секунд герцог молча его рассматривал.

— Мы должны поговорить, — промолвил он. — Нам нужно многое сказать друг другу. Вы останетесь пообедать?

— Такое предложение я принял бы даже от врага.

Его светлость позвонил в серебряный колокольчик. Вошел стражник.

— Кто ожидает в передней?

Стражник перечислил ряд пышных имен и титулов.

— Передайте им мои сожаления, что я не смогу принять никого из них до обеда. Попросите тех, у кого ко мне срочные дела, зайти ко мне во второй половине дня.

Когда стражник удалился, Холлс откинулся в кресле и расхохотался. Герцог, нахмурившись, бросил на него вопросительный взгляд.

— Я подумал о том, как они глазели на меня в передней, и как будут смотреть на меня при нашей следующей встрече, — объяснил полковник. — Простите мне мой смех — это единственная роскошь, которую я еще могу себе позволить.

Олбемарл кивнул. Если он и обладал чувством юмора, то крайне редко его обнаруживал, что дало основания любившему посмеяться мистеру Пепису описать его как мрачного человека.

— Скажите, — спросил Монк, — по какой причине вы вернулись в Англию?

— Из-за войны. Не мог же я оставаться на голландской службе, даже если бы голландцы не возражали против этого, что весьма сомнительно. Последние три месяца ни один англичанин не мог показаться на улицах Гааги, не подвергаясь оскорблениям. А если бы он возмутился и дал отпор, то оказался бы в руках властей, которые сурово наказали бы его в назидание другим. Это одна причина. Другая состоит в том, что Англия в опасности и нуждается в шпаге каждого своего сына, так что я могу рассчитывать на назначение. Я слышал, что вам нужны опытные офицеры…

— Видит Бог, это правда, — с горечью прервал его Олбемарл. — Моя приемная переполнена знатными молодыми людьми, явившимися ко мне по рекомендации герцога такого-то, графа такого-то, а иногда и самого его величества с просьбой о назначении, которое даст возможность этим щеголеватым петушкам командовать куда более достойными… — Он умолк, очевидно понимая, что чувства вынудили его изменить обычной осторожности. — Но, как вы сказали, — вновь заговорил Монк, — нам очень не хватает опытных офицеров. И тем не менее, друг мой, вам не стоит строить надежды на этом обстоятельстве.

Холлс уставился на него.

— Как?.. — начал он, но Олбемарл тут же ответил на невысказанный вопрос.

— Если вы полагаете, что даже в этот грозный час для таких людей, как вы, найдется место на службе Англии, — мрачно промолвил он, — то, следовательно, вам ничего не известно о том, что здесь происходило, пока вы были за границей. В течение последних десяти лет я часто думал, что вас нет в живых, и теперь спрашиваю себя: имею ли я право при существующем положении вещей радоваться, видя вас целым и невредимым. Жизнь обладает ценностью лишь тогда, когда имеешь возможность жить достойно — то есть проявить себя с лучшей стороны. А как вы можете сделать это в сегодняшней Англии?

— Как? — Холлс был ошеломлен. — Предоставьте мне возможность, и я продемонстрирую вам это. Испытайте меня, и клянусь, что вы не будете разочарованы.

Побледнев от возбуждения, он поднялся с кресла и стоял перед герцогом в напряженно вызывающей позе, с чуть дрожащими ноздрями.

Но Олбемарл оставался невозмутимым. Махнув желтоватой мясистой рукой, он сделал знак полковнику сесть.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь. Не спрашиваю, как вы провели эти годы, и вижу даже без намеков в вашем письме, что они не пошли вам на пользу. Но это не имеет для меня никакого значения. Я знаю вас и могу вам доверять. О присущих вам дарованиях мне известно со времени вашей многообещающей молодости, а также по мнению, сложившемуся о вас в Голландии.