Опустошители   ::   дю Террайль Понсон

Наконец, сэр Гаррис согласился на нашу свадьбу, мы обвенчались в Калькутте, и было решено покинуть Индию на другой же день.

У меня был товарищ, который был также заклеймен знаком Кали. Он был русский, а жена его помогала Анне одеваться под венец.

Тотчас после свадьбы мы с женою отправились на корабль, который должен был отплыть на другой день в Европу.

Сэр Гаррис и Петр проводили нас на корабль.

В эту ночь заклеймили и меня. На столе в пакете я нашел листок папируса, на котором было написано следующее: «Иностранец, ты выразил безумную любовь к мисс Анне Гаррис, посвященной богине Кали, и она осмелилась нарушить ее волю.

За это богиня осуждает на смерть тебя и все твое потомство. Девушка сделается матерью и умрет. Дети женщины, изменившей Кали, будут умирать один за другим, и никакие таинственные убежища не спасут и не скроют их от нашей богини.

Спустя много лет ты сам, иностранец, погибнешь после того, как на твоих глазах падут все те, которые были дороги твоему сердцу. Наконец, участь твою разделит и тот, кого ты называешь другом и братом. Петр Московский заклеймен, подобно тебе, и его потомство, подобно твоему, осуждено на смерть».

Сэр Гаррис был задушен в эту же ночь.

Его задушил его же лейтенант, который, по всей вероятности, вплавь достиг берега.

— Мы возвратились в Европу, — продолжал Коми-строй, — и расстались с Петром. Он уехал в Ливерпуль, и с тех пор мы с ним не виделись.

Тогда мы переехали во Францию. Анна готовилась сделаться матерью, — наконец, вы явились на свет, и на вашем теле, к общей радости, не было знаков богини Кали.

На другой же день я сделал необходимые распоряжения препроводить вас и вашу кормилицу в безопасное место.

В этот же день я лишился своей жены, которую тоже задушили.

Наконец, вы выросли, я не знал еще ничего о вашей любви к Константину. Увы! Зачем она не была мне известна?

Вы помните ту минуту, когда во время ваших родов приехал Константин. Я назвал его сыном и обещал, что вы будете его женой. В это время мне передали вашего ребенка, я взглянул и ужаснулся: на нем ясно были обозначены следы татуировки, от которой каким-то чудом вы избавились.

Константин оказался сыном моего друга Петра Московского.

Пока мы обдумывали план бегства, я получил из Лондона письмо, в котором было сказано: «Срок вашей смерти приближается — умрете вы, ваша дочь и лейтенант Константин… Разлучитесь и спасайтесь». .

Внизу было подписано:

«Умирающий и раскаивающийся душитель».

— Вот причина, — добавил старый генерал, — по которой я сказал, что Константин оставил тебя, и скрыл от тебя ребенка.

— Ах! — вскричала Надея. — Что же вы сделали с моим ребенком?

— Он в Париже и хорошо спрятан… я его часто вижу.

— Отдайте его мне…

— Но, несчастная, вы хотите, чтобы туги отыскали ваш след?

Материнская любовь взяла верх над ней.

— Не верю я в тугов! — вскричала она и вдруг невольно в ужасе попятилась назад.

На пороге комнаты показался человек. Приблизясь к Надее, он холодно сказал ей:

— Вы напрасно, сударыня, не верите в тугов. Это был Рокамболь.

Он рассказал им все, что произошло в саду, когда он схватил двух тугов: Останку и Гури, и добавил, что с этой минуты он берет Надею под свое покровительство.

— Ребенка, — заметил он, — я уже оградил от всякой опасности.

— Ребенка! Мою дочь! — вскрикнули почти в один голос Надея и генерал Комистрой.

— Теперь, — продолжал Рокамболь, — будьте совершенно спокойны, через несколько минут я приведу к вам сюда двух сторожей.

— Незнакомец, скажите нам, ради Бога, кто вы такой, кому мы обязаны жизнью?

— Имя мое вам неизвестно, — сказал он, — меня зовут Рокамболь… Вы хотите знать, кто я? Великий преступник, стремящийся умиротворить гнев небесный! — окончил он взволнованным голосом.