Остров дьявола   ::   Рид Майн

Что же касается второго посещения, сделанного совершенно тайно, то, очевидно, оно было сделано с такой целью, в которой Брадлею неудобно было признаться перед соседями.

Заключение это было логично. Оно часто приходило мне в голову и, не знаю почему, очень меня беспокоило.



Глава VII. СТРАСТНЫЙ ОХОТНИК

Несмотря на мое нежелание покинуть своих хозяев, я наконец должен был на это решиться. Дольше оставаться здесь было неудобно. Однако я сильно привязался к Вальтеру, а в особенности, к его очаровательной сестре, и потому с большим удовольствием согласился на предложение, которое давало мне возможность вскоре с ними опять встретиться.

Они предложили мне, когда я буду путешествовать по Миссисипи, заехать к их брату Генри. Это было мне почти по дороге. С ним я мог бы поохотиться на зверей; мисс Корнелия, а может быть и Вальтер, приедут туда на зиму, — почему бы мне не подождать там их прибытия.

Вряд ли кто-нибудь на моем месте отклонил бы такое предложение, я же просто не в силах был это сделать. Пообещав заехать к мистеру Генри Вудлею, снабженный рекомендательными письмами к нему, я распростился со своими хозяевами и снова направился на юг.

Через несколько дней я приехал на плантацию Генри Вудлея и представил ему письма. Я был принят так хорошо, как только можно было вообразить по рассказам моих прежних хозяев. Впрочем, я думаю, что был бы почти так же хорошо принят и без этих писем. Мне стоило только сказать, что я страстный охотник, чтобы Генри Вудлей принял меня с распростертыми объятиями. Письма же сделали то, что между нами установились совсем приятельские отношения. Генри Вудлей принял меня так, как будто я вместо простого письма его сестры привез ему чек на сто тысяч франков.

У Генри Вудлея все очень отличалось от того, что я видел в старом семейном доме Вудлеев. Вместо комфортабельного, почти роскошно меблированного жилища, я был введен в более чем скромный дом. Это было что-то вроде хижины, без всякой претензии на изящество, спрятанной под высокими деревьями и окруженной рощами магнолий, лимонных и апельсиновых деревьев, пальм, всеми сортами растений из соседних лесов. За главным домом были расположены хижины работавших на плантации негров, а также кухни и конюшни.

Несмотря на простоту, дом имел очень живописный и приятный для глаза вид. Да и в практичности Генри Вудлею нельзя было отказать: он имел все, необходимое для жизни.

На псарне содержалась дюжина охотничьих собак, у некоторых из них были боевые рубцы, — следы когтей медведя или пантеры. Меня это взволновало особенно — значит, хозяин действительно охотник, как и я, и мне здесь скучно не будет.

Страсть к охоте заставила Вудлея выбрать себе это место, вдали от родных. Ради охоты он согласился терпеть ежегодно летнюю жару, ужасную в этой местности, дышать миазмами болот Миссисипи и отказаться от состояния, которое мог бы нажить на табачных или хлопковых плантациях. Он довольствовался тем зерном и фуражом, которые собирал со своих полей и лугов, лишь бы ему этого хватало на прокорм своих людей, лошадей и собак.

Мне уже случалось встречать людей, которые занимаются якобы земледелием, а сами проводят три четверти жизни на охоте или рыбной ловле. Земледелие для них только предлог или средство избежать другого занятия, отнимающего больше времени, средство самооправдания в ничегонеделании. Такие типы сотнями встречаются в долинах Миссисипи и тысячами — в девственных лесах Америки.

Внутри дома, — как и снаружи, все указывало на то, что хозяин — настоящий охотник. Всюду висели охотничьи трофеи: рога, шкуры, клыки, а также холодное оружие всех видов и ружья всех калибров.

Через некоторое время после моего приезда хозяин посвятил меня в жизнь южного траппера, и вскоре я узнал все способы охоты, практикуемые в этом краю.