Остров   ::   Мерль Робер

И важнее всего было не упустить их вновь. Он знал, что не смеет, не должен упустить их из виду.

Не глядя, ощупью он опустил голову Джимми на палубу, поднялся с колен и шагнул к матросам. Затем остановился в двух шагах от них и спросил бесцветным голосом:

— Кто это сделал?

Он стоял перед матросами, ссутулясь, с безжизненно повисшими вдоль тела руками, глаза его блуждали, а рот был полуоткрыт, словно он не владел мышцами челюсти.

Кто-то еле слышно выдохнул:

— Барт.

— За что? -спросил Мэсон все тем же бесцветным голосом.

— За то, что он обрызгал его водой.

Тут лицо Мэсона, обычно холодное и замкнутое, как-то обмякло, и это больше всего поразило матросов.

Мэсон переспросил так же невыразительно, вяло:

— За то, что он его обрызгал?

Потом глаза его снова . потускнели и он машинально произнес все тем же беззвучным голосом: «Какой ужас! Какой ужас! Какой ужас!» Он бормотал эти слова как несмолкаемое надгробное причитание, и, казалось, язык плохо повиновался ему.

— Эх, дьявол! — вырвалось у Джонса. — Не могу я этого выносить!

— Может быть, что-нибудь нужно сделать? — спросил Бэкер.

Чувствовалось, что он задал этот вопрос с единственной целью прервать причитания Мэсона. Мэсон медленно поднял на него глаза.

— Сделать? — как эхо повторил он.

Внезапно он выпрямился, лицо его приняло замкнутое, непреклонное выражение. Расправив плечи, сделав положенный по уставу полуоборот, он прошел мимо тела, даже не задержавшись возле него, и направился к люку. Матросы глядели ему вслед. В эту минуту на корме раздался зычный крик Барта:

— Мистер Босуэлл! Если не ошибаюсь, работа стоит!

Босуэлл, квадратный, приземистый, краснорожий, выскочил на палубу, будто чертик из коробочки, и, рыча как пес, бросился к матросам, награждая то одного, то другого ударами линька Рев и проклятия длились целую минуту. Но тут Босуэлл вдруг заметил у своих ног тело Джимми и перестал вопить. Не прошло и десяти минут, как он приказал Джонсону вылить на голову юнги ведро холодной воды, и вот уже жирная черная муха с жужжанием кружит над зияющей раной на том месте, где раньше был нос, а глаза успели остекленеть.

Босуэлл вытянул вперед свою широкую курносую физиономию, видно было, что он еще не понял, что же произошло, но, повинуясь чутью, опережавшему неповоротливые мозги, уже насторожился. Матросы молча мыли палубу — ни единого взгляда в сторону боцмана, ни ворчания. Но Босуэлла не так-то легко было обмануть. Спокойствие матросов таило в себе угрозу. Недаром они как будто чего-то ждали.

— Отлично, Босуэлл, — раздался позади голос Барта, — значит, вы тоже решили отдохнуть?

Босуэлл задрожал, как пес под хлыстом хозяина, но в то же время облегченно вздохнул: за его спиной высилась как цитадель громада в целых шесть футов семь вершков — сам капитан Барт.

— Капитан, — пробормотал он, — юнга умер.

— Сам вижу, — ответил Барт. Он повернулся к матросам, обвел их взглядом и проговорил со своим обычным спокойствием:

— Прикажите бросить тело в воду.

— Без отпевания, капитан? — ошеломленно взглянул на него Босуэлл.

— Вы, кажется, слышали мои слова, — обрезал Барт.

Босуэлл, низенький, всего по грудь капитану, вскинул глаза и, увидев его ледяное лицо, понял: Барт хочет вызвать мятеж, чтобы задушить его в зародыше.

Босуэлл повернулся к матросам и прорычал:

— Хант, Бэкер, бросьте тело в воду.

Прошло несколько секунд. Бэкер продолжал скрести палубу, словно и не слышал приказа. Великан Хант сделал было два шага в сторону Босуэлла, переваливаясь . на ходу как медведь, но коротышка Смэдж, прошмыгнув за его спиной, шепнул: «Делай, как Бэкер. Не ходи». И Хант недоуменно остановился, глядя крошечными глазками из-под красных воспаленных век то на Бэкера, то на Босуэлла.