Перст Божий   ::   Эмар Густав

А все-таки я разобрал, что они вертелись около одного и того же места, постепенно приближаясь к воладеро, к которому, по-видимому, подъехали с востока.

— Ага! — произнес дон Торрибио в задумчивости. — Вот так известие.

— Хорошее?

— Еще бы; теперь мы скоро будем знать наверняка, как нам быть. Где лошади?

— В двухстах шагах отсюда, спрятаны в чаще.

— Они отдохнули?

— Да; сегодня утром они прошли не больше двух миль.

— Отлично! В дорогу! Нет, сперва приведи лошадей, а я пока приготовлю завтрак; нехорошо начинать трудный путь на голодный желудок. Неизвестно, когда нам удастся поесть и передохнуть в следующий раз. Иди скорее; когда ты вернешься, все будет готово.

— Я просто не узнаю тебя, брат, — сказал Пепе, смеясь. — Ты точно помолодел на десять лет. Я вспоминаю те времена, когда мы с тобой охотились за пумами в наших пампасах, помнишь? Какое это было счастливое время!

— Ты жалеешь о нем, брат?

— Нет, потому что мы с тобой все так же вместе и любим друг друга, как и тогда.

— Дорогой и добрый мой Пепе! — проговорил дон Торрибио с волнением.

Повинуясь невольному движению, молодые люди заключили друг друга в объятия и простояли так с минуту.

— Будем всегда так любить друг друга, брат, — сказал дон Торрибио, — мы вдвоем составляем всю нашу семью!

— Да, это правда, брат, — ответил Пепе Ортис с волнением, — и помни, что пока мы вместе, с нами никогда не случится ничего плохого. К тому же, — прибавил он с милой улыбкой, — скоро нас будет трое, у меня появится сестра.

— Дорогая Санта! — проговорил дон Торрибио, сделавшись вдруг грустным. — Бедняжка, как она несчастна!

— Мы спасем ее, брат! Надейся и не падай духом!

— Увы! Когда я думаю о ее страданиях и о своем бессилии помочь ей, то мужество покидает меня, я делаюсь слаб, как дитя.

— Ну, ну! Брось эти мрачные мысли. Будущее известно одному Богу, а Он не оставит нас. Разве Он не помогал нам до сего времени?!

— Ты прав, я ропщу напрасно! Спасибо тебе, брат; ты придаешь мне храбрости.

Они еще раз крепко обнялись, и Пепе Ортис удалился почти бегом.

— Да, я неблагодарный, — пробормотал дон Торрибио, — провожая его нежным взглядом. — Разве меня не любили и разве я не был счастлив, я, бедный ребенок, брошенный на произвол судьбы почти с самого рождения? Надо мужаться и надеяться, как говорит брат! Итак, поборемся; мое дело правое: или я его выиграю, или мои кости побелеют в саванне.

И, проведя нервным движением рукой по лбу, как бы желая стереть остаток слабости, он с бодрым духом принялся готовить скромный утренний завтрак.

Спустя час молодые люди, закусывая, составили план своего смелого предприятия, затем сели на лошадей.

На лужайке они приостановились, чтобы восстановить некоторые следы; Пепе Ортис показал, смеясь, своему брату то дерево, под густой сенью которого он так хорошо укрывался.

После краткого расследования, на которое они потратили не больше десяти минут, они отправились дальше, но на этот раз, несмотря на скорую езду, внимательно присматривались к следам, обозначившимся довольно ясно после неприятеля, и не пропускали ни малейшего изгиба.

Подъехав к тому месту в лесу, от которого было всего несколько шагов до его окраины, дон Торрибио вдруг остановился, осмотрелся вокруг с любопытством и соскочил на землю.

— Они здесь останавливались ненадолго, — сказал он брату, передавая ему повод своей лошади. — Подожди меня у этого ручейка.

Он нагнулся к воде, спокойной, как зеркало, и с минуту смотрел в нее; затем, разувшись и засучив панталоны выше колен, решительно вступил в поток и быстро пошел против течения; вскоре он исчез из виду.

На дне ручья был мелкий песок. В ширину ручей имел пятнадцать футов и от восемнадцати до двадцати футов глубины.