Петер Сент   ::   Кервуд Джеймс Оливер

Я буду вашей женой, я постараюсь полюбить вас, если Петер Сент скажет…

Голос Джозефины оборвался. Она закрыла лицо руками и беспомощно заплакала. С сердцем, как бы налитым свинцом, Филипп смотрел, как ее тонкая фигура вздрагивала от рыданий. Он наклонился и положил свою руку на ее мягкие, блестящие волосы. В это мгновение в нем внезапно загорелась надежда, опасения исчезли. Трудно ли ему будет добраться до Сента?

Джозефина выпрямилась.

— Не слишком радуйтесь, — сказала она, заметив блеск его глаз. — Ведь, может быть, Петер Сент скажет, что я не могу быть вашей женой. Не забывайте, что он вершитель вашей судьбы. Поедете ли вы на таких условиях?

— Да, — ответил Филипп.

В первых числах августа Филипп был в Эдмонтоне. Из этого города по новой железной дороге он отправился к пристани Атабаска, а в форт Мак-Мурей явился в сентябре. Гравуа, метис, должен был в челноке доставить его в форт Макферсон. Из форта Мак-Мурей, то есть из пункта, с которого начиналось настоящее путешествие на Север, Вей отправил Джозефине длинное письмо.

А через два дня после того как он и Гравуа пустились вниз по течению Мекензи, специальный почтальон привез с пристани Атабаска письмо на имя Вея. Но Филипп уже плыл по Мекензи, а почтальон не получал ничего за то, чтобы догонять отплывших адресатов.

Филипп день за днем продвигался все дальше на Север. В боковом кармане его нижнего платья хранилось письмо Джозефины к Петеру Сенту, вложенное в маленькую непромокаемую сумку. Письмо было очень толстое, и Вей часто спрашивал себя, о чем могла так пространно писать этому грубому трапперу изящная, нежная Джозефина? Было бы так легко вскрыть конверт, подержав его над паром кипятка, который каждый вечер приготовлял Гравуа. И Филипп боролся с жестоким искушением.

В тот год на Севере рано пришли осень и зима. Наступала зима со страшными морозами, с глубокими снегами; зима, которая привела с собой голод и болезни, зима 1910 года. Ее первые холода и бури навеяли на душу Филиппа страшную тяжесть.

До форта Макферсона Вей добрался в ноябре, и не вскрыл письма. Полярные льды посылали морозы и метели. «Красная смерть» расхаживала по широким глухим пространствам. Вей узнал, что среди жителей Севера свирепствует бич обитателей этой области — оспа. К самым отдаленным пунктам, к северным лагерям скупщиков мехов неслись вестники на санях, запряженных собаками, чтобы предупредить их об эпидемии. После полудня того дня, когда Филипп отправился к хижине Петера Сента, в поселок Большого Медведя пришел отряд полиции и добровольно подвергся карантину.

Филипп двигался медленно. Три дня и три ночи воздух переполняла арктическая пыль — твердые, как кремень, снежинки, ранившие тело, точно дробь. Было так холодно, что Вей то и дело останавливался, раскладывал маленькие костры и, наклоняясь над ними, наполнял легкие теплым воздухом. Он знал, что если легкие будут затронуты, весной появится кашель, кровохаркание, и придет смерть. На четвертый день воздух потеплел; на пятый погода стала ясной, и градусник поднялся еще выше. На шестой Филипп дошел до пояса малорослых елей, которые окружали дом Петера Сента. Филипп стал плохо видеть. Метели так исполосовали его лицо, что оно распухло и полиловело. В двадцати шагах от лачуги Петера Сента он остановился, протер глаза, снова протер их, точно не уверенный в том, что зрение не обманывает его.

И вдруг вскрикнул. Над дверью в хижину Петера торчала прибитая к стене тонкая елка, а на ее вершине развевался изорванный красный лоскут.

Это был сигнал-предупреждение. Петер Сент заболел оспой.

На несколько мгновений Филипп остолбенел, потом его стал охватывать холодный ужас. Что делалось в хижине? Может быть, Петер Сент умирает, может быть, он уже умер.