Пират королевы Елизаветы   ::   Мюллер В. К.

Таких было до шестидесяти кораблей. И на них до половины людей погибло от ран, голода и жажды. Те, в которых еще теплилась жизнь, настолько ослабели, что еле двигались и были похожи скорее на тени. Иные не пили воды около двух недель.

Числа с 10 сентября эти полумертвецы стали постепенно прибывать в испанские порты, кто куда. Команда «Мартина» не могла больше держаться на ногах и лежала. Гавань Корунья была уже видна, но войти в нее не смогли, потому что управлять парусами было почти некому; сингал о помощи не был замечен с берега, и корабль отнесло ветром в далекое Бильбао.

Дома, несмотря на участливый уход, помощь, королевскую пенсию, родные стены, выжили не все. Адмирал Рекальд умер через два дня. Адмирал Окендо, приплывший почти к своему родному Сантандеру, где у него оставались жена и дети, отказался вернуться к себе, обратился лицом к стене и умер. У других неистребимый инстинкт жизни взял верх. Это характерно для человека, о чем пишет один из таких более живучих, вернувшийся в родное Бильбао: он радуется теплому солнцу, виду винограда, ползущего по белым стенам домов, вкусу домашнего хлеба и воде.

Из тридцати с лишним тысяч людей, которые с такой гордостью и энтузиазмом каких-нибудь три месяца назад отплыли из Лиссабона, домой вернулось не больше девяти-десяти тысяч, и среди них был будущий славный писатель — краса и гордость испанской драмы — Лопе де Вега. Из ста тридцати больших кораблей спаслось только пятьдесят пять.

В то же время у англичан потери ограничивались шестьюдесятью людьми, если не считать многих погибших от эпидемии вскоре по окончании тяжелой кампании.



VIII. ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ И СМЕРТЬ

Беспримерное поражение вызвало в Испании горе, но не уныние. Не все золотые караваны перехватывались Дрейком; было на что построить новые корабли, которые с большим избытком восстановили потерянное. В Англии не без волнения следили за этими приготовлениями, ожидая вскоре дорогих гостей у себя снова. В Испании тоже боялись повторения Кадиса. Словом, война не кончилась; ведь и эпизод с армадой произошел без ее объявления.

Звезда Испании, однако, стала меркнуть. Недалек был конец ее могущества. Но и удачи ее заклятого врага Дрейка тоже были близки к концу. Поражение армады было ее зенитом. Оставались еще две экспедиции, обе неудачные, из которых первая, к Лиссабону в 1589 году, стоила Дрейку расположения и милостей королевы, а вторая — жизни. Достаточно будет рассказать о последней. После неудачного исхода Лиссабонской экспедиции Елизавета обратилась к Дрейку только в конце 1594 года. Она не только сердилась на него за лиссабонские неудачи, в которых он, может быть был вовсе не виноват; она боялась его темперамента, его блестящей смелости и готовности к риску. Но испанцы снова проявляли признаки оживления. В июле 1595 года дерзость их дошла до того, что они напали на юго-западное побережье Англии; носились слухи о подготовляемой ими экспедиции в Ирландию или Шотландию. У кого было искать помощи?

И вот королева опять зовет Дрейка и старого Хокинса и поручает им отыскать испанский флот около Ирландии; если его там не окажется, то отправиться к португальским берегам, к Лиссабону, и, во всяком случае, быть назад к маю 1596 года. Оба адмирала приняли поручение, но отказались от поставленных им условий. Они оба указывали на золотую Индию: там, где проходят корабли с золотом и серебром — «flotas», там надо наносить врагу удары. Вот только что от взятых в плен получены известия, что в гавань Сан-Хуан на Пуэрто-Рико вошел большой испанский галеон, в котором сокровищ миллиона на два с половиной, и его очень легко захватить. Жадность Елизаветы снова не устояла перед возможностью наживы.