Пламя над Англией   ::   Мейсон Альфред

 – Если бы я был взрослым и принцем вдобавок, то написал бы оду, в которой превзошел бы всех школяров, вместе взятых!

Неужели это он, Робин Обри, так смело, свободно и радостно обменивался любезностями с самой королевой Англии? И при этом слова сами собой слетали с его губ! Он пребывал в состоянии такого напряжения, когда человек словно раздваивается: одна его половина говорит и действует, а другая стоит рядом, критикуя или одобряя каждые слово и жест. Как же воспримет ее величество такую смелость? Не преподаст ли она ему такой же урок, как мистеру Хорьку? Робин затаил дыхание, но ее величество громко расхохоталась и потрепала его по плечу.

– Льстец! – с явным удовольствием заметила она. – Мсье д'Алансон [14] имеет соперника – ему следует остерегаться. – В этот момент ее взгляд упал на злополучный бант, висящий на рукаве. Уже не раз она оборачивала жизненные неприятности себе на пользу в великих делах – пусть же одна из них послужит ей в малом.

– Малыш Робин, если ты устанешь от Оксфорда и от тамошних занятий фехтованием, принеси этот бант ко мне в Уайтхолл, и я постараюсь найти для тебя местечко.

Робин с почтением взял бант и поцеловал руку, вручившую его ему.

– Вставай, парень, а не то, ей-богу, у тебя заболят колени от стояния на камнях. Проводи меня к карете.

Елизавета простилась с ректором и старшим наставником и поднялась в карету вместе с придворными дамами.

– Да благословит тебя Господь, малыш Робин! – крикнула она, помахав мальчику рукой, в то время как карета, сопровождаемая приветственными криками, покатилась вверх на холм, в сторону Виндзорского замка. [15] Перебросившись со своим «Мавром» двумя-тремя словами о Робине, она забыла о нем на многие дни. А между тем королева оставила мальчика в полном смятении и с чувством стыда при мысли, что цель, которой он намеревался посвятить жизнь, стала внезапно бесплотной, словно тень.

В 1581 году Елизавете было сорок семь лет, и, прожив жизнь, полную волнений и опасностей, от которых было немудрено преждевременно состариться, она тем не менее выглядела молодой и сильной, не став ни полной, ни худощавой. Истинная принцесса с головы до пят, Елизавета была в большей степени англичанкой, нежели думала сама, – англичанкой наших дней с ее отвращением к жестокости, неспособностью таить злобу против старых врагов, уверенностью, что бедность нуждается в более эффективной помощи, чем пустые утешительные слова. У нее было достаточно врагов, даже среди тех, кто притворялся ей преданным. Но для честной молодежи она служила образцом. Неудивительно, что мысли Робина тянулись к королеве, как к магниту. Служба ей была для него песней, а смерть за нее – дверью в рай.

– Что она сказала?

– Что ты ответил?

– Ты будешь завтра при дворе?

– Ну да, а не следующий день очутишься в Тауэре! [16]

Робин очутился в центре группы товарищей. Дружеские и завистливые вопросы сыпались на него дождем. Счистив пыль с колен, он нахлобучил алую шапочку на густые каштановые волосы.

– У нас была личная беседа, – ответил Робин, улыбаясь и напуская на себя величавое спокойствие. Однако, оглядевшись вокруг, он перестал улыбаться, и на его лице мелькнула тень.

– Где Хамфри? – спросил он.

Но Хамфри Бэннет и Хорек, он же мистер Чарлз Стаффорд из колледжа Иисуса в Кембридже, [17] ускользнули в свой дом на краю деревни.

Робина это немого огорчило. Из-за него его друг был болезненно унижен перед лицом других учеников.

«Помирюсь с Хамфри за ужином, – подумал он, – хотя в присутствии мистера Стаффорда это будет не так уж просто».

Тем временем ему предстояло выдержать битву с самим собой – пусть небольшую, но более серьезную, чем те, которые случались до сегодняшнего дня. Робин должен был одержать в ней победу, прежде чем он займет место за столом во время вечернего ужина.



Глава 2.