След бумеранга   ::   Кивинов Андрей

Классная мама тоже находилась в кабинете, заняв место, возле окна. Она была в черном платье, а значит, в дурном настроении. Стас давно изучил эту примету.

Остальные присутствующие, в основном девчонки, расселись вдоль стен.

Председатель вытащила из папочки листок, взглянула на классную маму, затем на Стаса с Костей и хорошо поставленным голосом заныла:

– На повестке дня обсуждается поведение учеников 7-а класса Стаса Малахова и Константина Синицкого. В школу поступила бумага из детской комнаты милиции о происшествии, случившемся 2 апреля этого года с названными учениками. Я зачитаю. «2 апреля сего года подростки Малахов Станислав, проживающий на Шарикоподшипниковой, дом 10, квартира 25, и Синицкий Константин, проживающий в квартире 40 этого же дома, ученики 7-а класса вашей школы, около восьми часов вечера во дворе дома ‘ 17 по Вагоностроительному проспекту избили подростка Гудаева Гамида, но были задержаны гражданами и доставлены в отделение милиции. У Гудаева зафиксировано сотрясение головного мозга. Малахов и Синицкий поставлены на учет в инспекцию по делам несовершеннолетних. Просим провести воспитательную работу с указанными подростками». Вот так. Это ЧП для нашей школы.

Резинка под языком очень мешала, и Стас перекинул ее к левой щеке.

– Лена, – председатель повернула голову к Перцевой, – доложи, пожалуйста, совету дружины, как характеризуются Малахов и Синицкий.

Перцева поднесла к глазам лежащий у нее на коленях «кляузник».

– Начну с учебы. Четверть оба закончили плохо, у Малахова – три тройки, у Синицкого – четыре.

– А пятерки есть? – поинтересовался Семен Давидович.

– Да, – нехотя кивнула Перцева. – По физкультуре и пению. Поведение удовлетворительное. Теперь внеклассовая работа. Малахов закреплен за культмассовым сектором, Синицкий – за физкультурным, но никакой активности ни тот, ни другой не ведут.

Легкое косноязычие Перцевой можно было списать на ответственность момента, поэтому ее никто не поправлял.

– На последнем сборе макулатуры Малахов сдал только четыре килограмма вместо двадцати положенных, а Синицкий вообще не сдавал.

Председатель осуждающе покачала головой, сунув при этом в рот кончик галстука.

Стас переместил резинку за правую щеку. Ага, двадцать кэгэ. Он что, лошадь?

– Теперь замечания, – продолжала закладывать Перцева. – В прошлом месяце Синицкий принес в школу магнитофон и крутил в туалете западную музыку…

Тихое перешептывание в рядах. Позор.

– Синицкий замечен в курении учителем физкультуры, а Малахов не охватился подпиской на «Ленинские искры».

Ну, это уж совсем…

Стас действительно не «охватился». Но он тут ни при чем. Мать не дала денег принципиально. Что за «Искры»? И почему ленинские? А правда, почему? Может, Ильичу в глаз засветили во время штурма Зимнего, и это событие было увековечено в названии газеты? А откуда еще у человека могут сыпаться искры?

Председательские брови поползли к носу, как две гусеницы к груше. Стас опять спрятал резинку под язык.

– На совете отряда Малахов и Синицкий разбирались за то, что в учебнике истории нарисовали… Хм…

– Что нарисовали? – Левая бровь-гусеница председателя взлетела вверх.

– Свиной пятачок Леониду Ильичу Брежневу.

Сидевший у двери Серега Скворцов из 8-а гоготнул.

– Ничего смешного, Сережа! – Председатель вынула изо рта галстук. – Знаешь, как это называется? Это называется предательство!

Серега опустил глаза.

Пятачок нарисовал Стас. Не то чтобы со злым умыслом, а так, из баловства.

Училка заметила, отобрала учебник, накатала длиннющее замечание и настучала классной маме. Не повезло. Делать чертика именно из Леонида Ильича в планы не входило. Подвернулся под авторучку.