Поход кимвров   ::   Йенсен Йоханнес Вильгельм

По пути он везде замечал признаки военного положения, а встречные пастухи и полесовщики рассказывали ему о разбойничьих набегах жителей северных фьордов на жителей соседних областей, у которых грабители угоняли скот, – быстрый способ пополнить постоянную убыль в своих собственных стадах! Рассказывали и о том, как бонды жгут усадьбы бондов; о междоусобных распрях и стычках, ведущихся с переменным успехом для воюющих сторон; о торжественных жертвоприношениях и пирах на всю округу, о славных поединках, о любовных приключениях, недавно сочиненных насмешливых и бранных песнях, – словом, обо всем, чем живет и волнуется окрестность и что жужжит в ушах путника, как только он подойдет к ней поближе, хотя бы она и казалась издали самой мирной глушью. Гест прислушивался и запоминал.

Он охотно бывал в Ютландии, особенно в северной, где все еще дышало стариною, уже давно уступившей место новым порядкам и обычаям на его родных островах. Подчас ему казалось даже, будто он переносится в самые давние времена, которые пережил вместе с древними переселенцами, осевшими в этих местах; здесь еще продолжали чтить те же небесные и земные святыни, к которым он сам привык относиться с уважением. Среди сурового населения фьордов ему часто встречались лица, которые как будто были ему знакомы в силу сходства своего с предками, бывшими его спутниками на заре времен, но как бы не существовавшими ни для кого из ныне живущих.

Норне-Гест обычно посещал Ютландию весною, приходя с юга, где все уже было в полном цвету, следуя за перелетными птицами, словно желая встретить весну много раз кряду; удлинять для себя весеннюю пору года доставляло старому страннику особое удовольствие. Втайне его радовало еще и то, что появление его всюду – безосновательно, но неразрывно – связывали с наступлением самой весны; в народе говорили, что Норне-Гест всегда появляется вместе с аистом. Обоих приветствовали с одинаковой радостью, иные даже деликатно намекали, что лишь благодаря ему и его чарам вообще наступала весна! Особенно же радостно встречали его суровые кимвры, ценившие весну и праздновавшие ее приход торжественными церемониями и пирами по старинным обычаям, которые так любил Гест. После долгого пребывания среди людей, где его кормили вкусными, искусно приготовленными кушаньями и укладывали спать в постель под крышей, он начинал тосковать по самой простой грубой пище и по ночевкам под открытым небом; вот почему он так любил бывать у кимвров весною.

В глубине центральной Ютландии Гест потерял из виду морские берега и шел между сгрудившимися здесь широкими холмами, самыми массивными возвышенностями полуострова, и по одетым лесами и вереском холмам, опоясанным внизу озерами. Это самые высокие места Ютландии; с холмов и возвышенностей далеко видно во все стороны; угадывается и южное основание полуострова, и изрезанное восточное побережье, и спинной хребет страны вплоть до Западного моря [1] , а за уходящим горизонтом, словно кольцо в кольце, северная Ютландия с далеким-далеким мерцанием Лимфьорда и суши на другом его берегу с вершиной полуострова и с двумя морями, сливающимися там и обрушивающимися на мыс Скаген, как на острие шлема.

Уже и здесь на всем лежал отпечаток суровой дикости; безлюдные обширные леса заполняли долину и все проходы между возвышенностями, которые сбились в кучу, словно образуя точку опоры для всей страны. Отсюда начинались склоны во все стороны; из недр изборожденных холмов били ручьи, дававшие начало большим ютландским рекам; одни текли на запад, извилистыми путями стремясь в Западное море, другие – по широким долинам, на много миль, на восток и в Каттегат.