Пожиратели огня   ::   Жаколио Луи

— Граф Лорагюэ д'Антрэг, дайте мне слово дворянина в том, что никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах, даже и ради спасения вашей жизни, не признаете меня, в случае если бы мы с вами когда-нибудь встретились!

— Что вы понимаете под этим? Что, встречаясь с вами вне этих четырех стен и зная, что вы принадлежите к преследующему меня тайному обществу, я должен в силу данного слова отказаться от справедливой мести по отношению к вам?

— Нет, я только требую от вас, чтобы вы ни перед кем не выказывали, что знаете меня; что касается вашей мести, то я ее не боюсь, и вы вольны поступать, как желаете и как знаете!

В последних словах говорившего слышалось столько пренебрежения, что вся кровь бросилась в голову молодому графу.

— Даю вам слово в том, что вы требуете. Но с другой стороны, объявляю, что, если, действительно, как вы говорите, мой брак не состоится, я ставлю на карту против вас и все свое состояние, и все свои силы, и все свое мужество! До последнего издыхания у меня не будет иной задачи в жизни, иной цели, как только месть!

Резкий злобный смех был ответом на слова Оливье, после чего неизвестный председатель медленно приподнял свою маску, и глазам молодого графа представилось старчески бледное бесцветное лицо, обрамленное густой серебристой, как иней, седой бородой. Оливье д'Антрэг жадно впился глазами в это лицо, наполовину скрытое чересчур густой бородой, стараясь запечатлеть в своей памяти эти черты. Но в лице этом не было ничего характерного, ничего выражающего недюжинную силу, ум и энергию; оно скорее напоминало собою восковую маску, обрамленную театральной окладистой бородой, нечто, скорее напоминавшее ряженого, чем живого человека в его естественном виде.

Но прежде, чем молодой граф успел взвесить и сопоставить все эти впечатления, неизвестный уже снова надел маску, лампа погасла, и вся зала вместе с присутствующими погрузилась во мрак.

На графа снова надели повязку, затем подняли на воздух и понесли. Вероятно, в повязке заключалось что-нибудь наркотическое, потому что молодой человек снова впал в забытье, а когда проснулся, то уже было около двенадцати часов ночи.

— Это был сон, кошмар! — уверял себя Лорагюэ.

Но мелочи и подробности всего происшедшего убеждали его в противном. Прежде всего граф вскочил с дивана и исследовал ту стену, которая казалась ему раздвинувшейся этой ночью. Ни малейшего признака какого бы то ни было механизма.

«Да наконец соседний дом принадлежит князю Барятинскому, этому блестящему джентльмену, — думал граф. — Во всяком случае, мошенники и шантажисты не могут заседать у него в доме».

Эта мысль показалась ему до того дикой, что он улыбнулся и в конце концов приписал все происшедшее галлюцинации, вызванной странной запиской, которую он нашел на своем столе в спальне.

Позвонив Лорану, Оливье приказал разбудить себя в девять часов, так как он должен был рано явиться во Французское посольство и оттуда вместе с посланником, предложившим ему заменить отсутствующего отца во время брачной церемонии, отправиться прямо в церковь.

После ухода Лорана граф разделся и лег спать. Спустя несколько часов легкий стук в дверь разбудил его.

— Кто там? — спросил Оливье.

— Это я, Лоран! Сейчас прибыл нарочный от французского посла; вас просят немедленно прибыть туда!

В одну минуту молодой человек оделся, вскочил в экипаж и помчался к своему начальнику. Тот встретил его словами:

— Будьте тверды, мой юный друг, я имею сообщить вам нечто чрезвычайно важное, иначе я не стал бы беспокоить вас в такое неурочное время!

— Я на все готов, господин посланник, говорите, я слушаю!..