Рыцарь Грааля   ::   Андреева Юлия

Будет он вечным паладином любви, чистым рыцарем, певцом и поэтом. Господь наделил его красотой и умом, страстью и радостью. Пейре вознесется в небеса золотым жаворонком, чтобы песня его лечила страждущих. Он будет нести в себе мед поэзии и питать этим медом божьи чада, потому что не хлебом единым, но хлебом духовным…

– Верно ли, что не станет он катаром? – Жанна была заметно разочарована.

– Точно. И не проси, чтобы я на старости лет золотую с серебряной дороги путала. Здесь все яснее ясного, да не изгадится свет тьмой. Вижу корону на голове твоего Пейре, вижу его в злате и пурпуре на белом коне. Вижу ангелов, что будут спускаться, чтобы наставить сына твоего на путь истинный, провозглашать через него свою волю. Странная судьба и дивная… – ведьма умильно улыбнулась во весь свой щербатый рот и кивнула кому-то под потолком, – Все как есть передала. Да… А про Грааль сказать? Или пока не надо? Что же, воля ваша – про Грааль, так про Грааль…

– Что про Грааль? – Жанна схватила старуху за руку, на минуту выведя ее из окутавшего ее невидимого облака счастья.

– Найдет твой сын Грааль… – Нана пожала плечами. – Понятия не имею, что это означает, говорят, будто бы найдет и потеряет, но силу его успеет передать… Говорят, быть ему до тридцатой весны рыцарем Грааля… Сама не понимаю, что иной раз жители небесные бормочут. Ну да ладно, Жанночка, шла бы ты домой и королевича своего забрала. Он поди давно уже есть хочет; а у меня в доме только сове еда есть, да и то потому, что она под лавкой в норе пищит.

Жанна положила перед ведьмой узел с гостинцами и, поклонившись, окликнула как ни в чем не бывало гладившего косматую серую птицу Пейре. Воспользовавшись тем, что взрослые оставили его в покое, он пододвинул к насесту кресло и теперь гладил ничего не соображающую со сна сову. Жанна охнула и взяла ребенка на руки.

– Прощай, мать. Здоровья тебе.

– И вы будьте здоровы, деточки, – ведьма утомленно махнула им рукой.

– Мне показалось, ты Совершенных не шибко-то любишь? – уже в дверях задала мучавший ее вопрос Жанна. – Отчего же так? Что не поделили?

– Церковь Любви свои дела вершит, а я свои. Мы друг другу не мешаем. А ты, что же, слышала, будто я иной раз на их территории оказываюсь, так мои бы границы кто уважил, – Нана зевнула. – Опять же страждущим и они помогают, и я стараюсь чем могу. У них свои людишки, у меня свои. Любовь любовью, а я с ворожбы Живу, оттого своих чад не отдаю. Твой-то муженек поди за своих клиентов держится, другим не передает. Так чего же от меня хотите, чтобы я распахнула все двери—заходите, добрые люди, берите что плохо лежит!

– Работа работой, кто бы спорил, – Жанна пожала плечами. – Только мне кажется, что ты их все же недолюбливаешь.

– Мне с ними не любиться. Стара я стала для таких дел. А не люблю потому, что они требуют, чтобы я два раза в год на Иванов день и в день мучеников мылась да патлы расчесывала. Как будто не знают, что от воды недолго и заболеть.

Жанна еще раз поклонилась и, с трудом сдерживая хихиканья, вышла на свет божий.



О первом учителе Пейре, бродячем монахе Христофоре и его книгах

Пейре было шесть лет, когда отец решил обучить сына грамоте. В учителя же кожевник избрал пришлого старого монаха – отца Христофора из Безьер. Злая судьба да разгулявшаяся шесть лет назад в Провансе холера извела всех братьев отца Христофора, а сам он был вынужден бежать из зараженного и проклятого места.

С тех пор старик начал странствовать из города в город, из деревни в деревню, прося подаяние и рассказывая свою страшную повесть.