Сан-Андреас   ::   Маклин Алистер

На мостике остались освещенными только компас, маршрут движения и основная телефонная связь с машинным отделением, поскольку для них требовалось небольшое напряжение и, кроме того, для их освещения имелся свой отдельный электрогенератор. Верхние огни зависели от главного генератора, но это не имело значения, поскольку они были отключены. Мостик, как, впрочем, и любой другой мостик, по ночам погружался в темноту. Единственным исключением был так называемый кентский экран, круглая, стеклянная, вращающаяся на большой скорости пластина прямо перед рулевым, дающая точную информацию обо всех окружающих условиях. Третий помощник капитана Бейтсман, стоявший на вахте, был спокоен: насколько ему было известно, на сотни миль вокруг не было ни суши, ни кораблей, за исключением «Андовера», фрегата его королевского Величества. Бейтсман понятия не имел, где находится фрегат, но это не имело значения. На фрегате всегда было хорошо известно, где находится «Сан-Андреас», поскольку этот корабль был оснащен очень чувствительным радаром.

В операционной и послеоперационной палатах все текло как обычно. Хотя окружающее море и небо были покрыты тьмой, как в полночь, уже царило утро. На этих высоких широтах и в это время года утренний свет или, точнее, то, что им называлось, появлялся не ранее десяти часов утра. В этих двух основных помещениях, наиболее важных на госпитальном судне, каковым был «Сан-Андреас», свет автоматически подавался от электрических батарей, если главный электрогенератор выходил из строя. Во всех остальных помещениях судна аварийное освещение осуществлялось с помощью никель-кадмиевых ламп: спираль, идущая от основания этих ламп, давала необходимый минимум освещения.

Тревогу вызывало другое — полное отсутствие света на верхней палубе.

Корпус «Сан-Андреаса» был выкрашен в белый цвет, точнее, он был когда-то белым, но под воздействием времени, мокрого снега, града и льдинок, приносимых арктическими ветрами, стал мрачным, грязновато-серым. Вокруг всего корпуса шла широкая зелёная полоса. Огромные красные кресты были нарисованы по обеим сторонам судна, а также на носу и на корме. Ночью эти красные кресты освещались мощными прожекторами, а ночь в это время года царила двадцать часов в сутки. Мнение относительно необходимости этих огней было у всех разным. Согласно Женевской конвенции, такие красные кресты гарантировали безопасность от нападений противника.

Следовательно, «Сан-Андреас» теоретически был в полной безопасности.

Находившиеся на его борту никогда не подвергались никаким нападениям противника, поэтому были склонны верить в силу Женевской конвенции. Но члены команды, которые служили на флоте ещё до того, как «Сан-Андреас», бывший обычным грузовым судном, получил свой нынешний статус, относились к конвенции довольно скептически. Плавание по ночам освещёнными, как рождественская ёлка, было чуждо всем инстинктам людей, которые за годы службы привыкли весьма справедливо считать, что прикуривать сигарету на верхней палубе — это всё равно, что привлекать внимание блуждающей поблизости немецкой подводной лодки. Они не доверяли огням. Они не доверяли красным крестам. Но больше всего они не доверяли немецким подводным лодкам. Для такого цинизма имелись вполне достаточные основания: другим госпитальным судам, как им было известно, в отличие от них, менее повезло, но были ли нападения на них преднамеренными или случайными, никто точно не знал. В северных морях свидетелей, как правило, не оставалось.