Слишком большое сходство   ::   Пронин Виктор

– Сколько угодно, – Зайцев вынул из стола и бросил перед Ксенофонтовым черный пакет.

Вынув снимки, Ксенофонтов убедился, что Асташкин любил сниматься. Вот он на теннисном корте с ракеткой, залитый солнцем, подтянутый и веселый, скорее всего после победы, а вот он после удачной охоты – одна нога на земле, вторая на туше громадного кабана с клыкастой мордой, вот у своего гастронома – в светлом костюме, при галстуке, с плоским черным чемоданчиком… Короткая стрижка, худощавое лицо, насмешливый взгляд, чуть оттопыренные уши, что, впрочем, нисколько его не портило.

– В детстве, наверно, рыжим был, – задумчиво проговорил Ксенофонтов.

– Да, там есть один цветной снимок…

– Чем же он их допек… Чем-то он их допек… Ну, ладно, старик, мне пора, – Ксенофонтов поднялся. – Позвони как-нибудь… Через денек-второй.

– Пожалуйста, – в голосе Зайцева прозвучало разочарование, он все-таки надеялся на помощь Ксенофонтова. – Конечно, позвоню. Я могу позвонить и через недельку-вторую… Могу вообще не звонить. – Зайцев устало складывал в стол фотографии, запихивал в переполненный сейф уголовное дело с подшитыми протоколами.

– Ты все-таки позвони. Мало ли чего… Вдруг мыслишка какая посетит, вдруг пивка достанешь…

– Думаешь, стоит посуетиться? – спросил Зайцев, и мелькнула все-таки в его голосе надежда.

– А почему бы и нет? Пиво всегда в радость, независимо от того, пойман убийца или продолжает безнаказанно разгуливать на свободе. Как говорил один мой знакомый петух – не догоню, так согреюсь, – сделав прощальный жест рукой, Ксенофонтов величественно удалился.

***



На следующий день Ксенофонтов исправно пришел в редакцию и уселся за свой маленький фанерный стол в любимой позе – вытянув из-под него ноги и скрестив руки на груди. Взгляд его, то ли сонный, то ли усталый, еле пробивался из-под век. В редакции уже привыкли к тому, что их незадачливый сотрудник время от времени, злонамеренно уклоняясь от работы, помогает своему другу из прокуратуры разоблачать опасных преступников.

Вошла машинистка Ирочка. Постояла, со скорбью глядя на неподвижного Ксенофонтова.

– Главный сказал, что он тебя выгонит, если сегодня к вечеру ты не сдашь двести строк на машинку.

– Ирочка, скажи, пожалуйста… Ты смогла бы изменить своему мужу?

– С тобой? Да.

– Значит, вопрос заключается только в одном – с кем?

– Для меня – да.

– Спасибо, Ирочка. Теперь он не уйдет.

– Кто?!

– Убийца.

– Боже, Ксенофонтов! Тебе плохо?

– Передай главному, что завтра… Завтра я ему сдам на машинку четыреста строк. Может быть, это его утешит.

Ксенофонтов снова углубился в себя. И наступил наконец момент, когда что-то произошло – чуть дрогнули веки, медленно вытянулись под стол длинные ноги, локти легли на стол, и вот уже в позе Ксенофонтова проступила готовность вскочить и мчаться куда-то.

Что он и сделал.

Выйдя на улицу, Ксенофонтов посмотрел в дождливое небо, поднял воротник плаща, сунул руки в карманы и уверенно зашагал по тротуару. Через пятнадцать минут он был у пятиэтажного дома. По блокноту сверил адрес, поднялся на третий этаж и позвонил.

Дверь открыла женщина. Ксенофонтов удовлетворенно перевел дух, будто узнал ее или очень боялся разочароваться в ней.

– Здравствуйте! – сказал он, беззаботно улыбаясь.

– Здравствуйте, – ответила хозяйка, ничто не дрогнуло в ее лице. Под глазами темнели круги, она выглядела не просто усталой, а какой-то убитой. Ничуть не удивилась Ксенофонтову, не выразила желания узнать, кто он, зачем пришел, к кому. Она просто стояла и ждала.

– Моя фамилия Ксенофонтов. Вчера мы встречались в прокуратуре с вашим мужем… если не возражаете, я зайду на минутку?

– Мужа нет дома.

– Это не важно. Я хочу поговорить с вами.