Следопыт   ::   Эмар Густав

— По-прежнему все продолжает играть и пить?

— Да, это, в известных случаях причиняет нам немало хлопот и возни.

— Он, очевидно, был неприятно поражен, увидев меня?

— Я это отлично понимаю: он почуял ловушку.

— Сразу, и потому-то мне ничего и не удалось сделать, и знайте, что нам никогда не удастся переманить его на нашу сторону.

— Это, признаюсь, меня очень огорчает.

— На асиенде я застал дона Бальтасара и перед отъездом своим оттуда приказал привести асиенду дель-Пало-Квемадо в готовность к обороне.

— Прекрасно, что же дальше?

— Остальное вам объяснит дон Бальтасар, друг мой. Я же присоединился к нашим уважаемым союзникам и друзьям, дону Кристобалю Паломбо и дону Корнелио Кебрантадору, которые ожидали меня с приличным эскортом вполне надежных людей, с которыми мы и прибыли сюда.

— Надеюсь, что об этих людях позаботились! — сказал дон Мануэль, глядя на Наранху.

— Я сам присмотрел за тем, чтобы они ни в чем не имели недостатка, сеньор mi amo! — почтительно ответил самбо.

— Ну, а теперь очередь за вами, дон Бальтасар Турпид. Что вы нам скажете?

— Вот, видите ли, кабальерос! — начал маленький человечек, опершись на стол и раскуривая сигару, сопровождая свои слова и действия разными гримасами, — прежде всего я считаю нужным объявить вам, что недели три тому назад в Мексике произошло весьма серьезное пронунсиаменто.

— Как! Пронунсиаменто! — воскликнули все присутствующие почти в один голос, с выражением изумления на лицах. Не то, чтобы это событие казалось им чем-то невероятным, — нет! В Мексике ко всякого рода революциям давно уж все привыкли, но просто потому, что, живя в этой глуши, они уже более двух месяцев не имели никаких сведений о политических событиях внешнего мира и столицы республики.

— Да, кабальерос, пронунсиаменто! И весьма серьезное, доложу вам! — продолжал он, гримасничая пуще прежнего. — Менее чем в два часа существующее правительство было низвергнуто и заменено другим, которое тут же и было утверждено. Но что печальнее всего в этом деле для нас, так это то, что теперь во главе правления, у кормила, стоят люди наиболее враждебные нам.

— Caray! — воскликнул дон Бальдомеро. — Это нам обойдется дорого.

— И что же, это новое правительство прочно? Опирается на сильную партию? — осведомился дон Мануэль, видимо встревоженный этой вестью.

— Нельзя сказать, чтобы оно опиралось на очень сильную партию; но все же можно быть вполне уверенным, что это новое правительство продержится с полгода, если не более.

— В таком случае, это чистая пагуба.

— Нет, не совсем, но положение серьезное, даже очень, этого я скрывать не стану. Враги наши интригуют повсюду, они вертятся, как черви в святой воде, как бесы перед заутреней. Мало того, они уже успели нанести нам несколько довольно серьезных уронов, но, к счастью для нас, у них нет золотого ключа, которым все отпирается; в их распоряжении одни только надежды и обещания, а вы сами знаете, что значат обещания в суде.

— Какие же неприятности причинили они нам?

— Две весьма серьезные: во-первых, дон Порфирио назначен губернатором провинции Сонора.

— Caray! Это, вероятно, дорого ему обошлось.

— Да, двадцать пять тысяч пиастров.

— Чистоганом?

— Ну, да! В этих делах в кредит не верят.

— Да, но, говорят, дон Порфирио разорен до нитки.

— Быть может, вы ошибаетесь, и он не так уж разорен, как вы полагаете.

— Что касается лично меня, то я ничего об этом не знаю, я повторяю только то, что говорят.

— Кто?

— Все.

— Ну значит и никто — смотрите, не доверяйте тому, что говорят! — сказал дон Бальдомеро, — то, что говорят, далеко не всегда бывает верно.

— Ну, все равно, важно знать только, какими судьбами он добыл эту сумму.