Смерть дикаря   ::   дю Террайль Понсон

 — К чему все эти глупости?

— Луиза! — сказал он. — Позволь задать тебе несколько вопросов.

— Сделай одолжение, господин пристав! Какое же я сделала преступление?

— Не знаю, — проговорил он холодно. Графиня посмотрела на своего мужа.

— Господи, не помешался ли он? — прошептала она.

— Кажется, — ответил ей граф тоном глубокого убеждения.

Баккара вздрогнула и невольно взволновалась.

— Ты только что приехала? — спросил он.

— Да, сию минуту.

— Ты была у сестры?

— Разумеется, у сестры.

— А! — прошептал граф и задумался.

Баккара мгновенно поняла, что ее муж находится в припадке ревности.

Быть может, другая женщина, более молодая, более гордая, не столь любящая и, главное, не столь опытная в житейских треволнениях, возмутилась бы при одном намеке на подозрение… Но графиня называлась прежде Баккара; она знала, что воображение поддается предвестникам несчастия слишком скоро для того, чтобы самый доверчивый и самый благородный человек мог бы постоянно быть огражден от подозрительности.

Она ограничилась тем, что посмотрела на своего мужа и сказала ему, улыбаясь:

— Бьюсь об заклад, что ты ревнуешь меня?

— Это правда, — ответил граф, невольно побежденный спокойствием жены.

— Ну, так исполни же свой долг — употреби права мужа и спрашивай меня, мой дорогой Станислав.

— Ты, кажется, говорила мне, — пробормотал граф с некоторым замешательством, — что Роллан де Клэ ухаживает за тобой?

— Сначала в Бадене, а потом в Гейдельберге. Он вытащил меня из воды, когда я и не воображала тонуть, потому что умею плавать, и счел необходимым назвать себя моим избавителем.

— Именно так.

— Я знаю только то, что де Клэ отъявленный фат, он способен хвастаться своими любовными удачами, даже и такими, каких у него никогда не бывало. Поэтому-то я и не принимала его… Однако ж, так как я все-таки считаю себя обязанной ему, мне хочется просить тебя об одном позволении.

— Говори, — сказал граф, решившись выслушать жену до конца.

— Завтра вечером у нас будут некоторые из твоих друзей, между прочими д'Асмолль, ты ведь, кажется, приглашал его, без церемонии, на чай!

— Да, что же?

— Ну, так позволь мне пригласить этого де Клэ. Мы поблагодарим его; через неделю он привезет нам свою визитку, ты пошлешь ему взамен свою, — тем дело и кончится.

— И больше ничего?

— Положительно ничего.

— Ты не видала его по возвращении?

— Не видала!..

— Странно!.. — проговорил граф, полуубежденный спокойствием жены.

Но Баккара нахмурилась.

— Послушай, милый Станислав! — сказала она, взяв его за руку. — Объяснимся, пожалуйста. Ты такой добрый, такой благородный человек, ты слишком хорошо знаешь мою любовь к тебе, чтобы обижать меня без всякой причины.

— Вы справедливы, — пробормотал граф.

— Теперь моя очередь допрашивать, — сказала Баккара с внезапной требовательностью в голосе, — отвечайте же мне!

Граф молчал.

— Где ты был, что слышал, что тебе говорили?

— Я был с Шато-Мальи в клубе и встретил там этого де Клэ, который обходился со мной чрезвычайно дерзко.

— Это не должно удивлять тебя, так как он осмелился писать ко мне любовные письма. И больше ничего?

— Нет. С де Клэ было несколько мальчуганов — его приятелей, которые хвастались его любовными интригами и бросали на меня насмешливые взгляды.

— Это становится серьезнее. Де Клэ способен компрометировать меня. В таком случае я беру на себя труд хорошенько проучить его… Ну-с, дальше?..

— Дальше, — продолжал граф дрожавшим от волнения голосом, — пока де Клэ играл в карты, ему принесли письмо, которое, как он объявил во всеуслышание, писала ему таинственная дама под вуалью. Эта дама, которую он имел претензию считать аристократкой, ждала его в его квартире.