Свет погас   ::   Киплинг Редьярд Джозеф

— Известное дело, нечаянно, — ответил Дик, вынырнув из дыма и отирая щеку. — Но из-за тебя я чуть не ослеп. Этот порох такой жгучий.

Серая свинцовая лепёшка на ближней скале точно обозначила место, куда попала пуля. Мейзи захныкала.

— Кончай, — сказал Дик, вставая с земли и отряхиваясь. — Я цел и невредим.

— Да, но я же могла тебя убить, — возразила Мейзи, и губки её скривились. — Что бы я тогда стала делать?

— Пошла бы домой да рассказала обо всем миссис Дженнетт. — Эта мысль вызвала у Дика усмешку, но он тотчас смягчился: — Ну ладно уж, успокойся. К тому же мы теряем время. Нам ведь надо поспеть к чаю. Давай-ка сюда револьвер.

Мейзи разрыдалась бы при малейшей попытке её утешить, но Дик сохранял невозмутимость, хотя рука его, когда он брал револьвер, все же подрагивала, и Мейзи овладела собой. Она лежала на берегу, тяжело дыша, а он тем временем беспрерывно обстреливал волнорез.

— Попал наконец-то! — воскликнул он, когда от деревянной сваи отлетел клок водорослей.

— Дай теперь и мне попробовать, — потребовала Мейзи. — Я уже совсем успокоилась.

Они стреляли по очереди до тех пор, пока многострадальный револьвер едва не развалился на части, а изгнанник Мемека — ведь он мог взорваться в любой миг — щипал траву поодаль, недоумевая, почему его отгоняют камнями. Потом они приметили бревно, плававшее в воде под валом форта Килинг, обращённым к морю, и стали целиться в эту новую мишень.

— На будущие каникулы, — сказал Дик, с досадой встряхивая окончательно засорившийся револьвер, — мы купим новый, центрального боя, такой ведь стреляет гораздо дальше.

— Для меня уже не будет никаких каникул, — отозвалась Мейзи. — Я уезжаю.

— Куда это?

— Не знаю сама. Мои поверенные прислали миссис Дженнетт письмо, и там сказано, что я должна поступить учиться где-то — может, во Франции — не знаю толком. Но я рада уехать.

— А меня это ни капельки не радует. Я-то ведь останусь. Послушай, Мейзи, а ты взаправду уедешь? Выходит, после этих каникул я уже никогда тебя не увижу? На той неделе надо возвращаться в интернат. И я хотел бы…

Молодая кровь заиграла на его щеках ярким румянцем. Мейзи вырывала из земли пучки травы и бросала их со склона вниз, в одинокий цветок жёлтого мака, что сиротливо кивал головкой на бесконечной илистой отмели, за которой вскипала молочно-белая морская пена.

— А я хотела бы, — сказала она, прерывая наступившее молчание, — когда-нибудь повстречаться с тобою снова. Ты тоже хотел бы этого?

— Да, но было бы лучше, если бы ты… ты… пристрелила меня там… у волнореза.

Мейзи взглянула на него с изумлением, широко раскрыв глаза. Неужели это и впрямь тот мальчик, который всего десять дней назад украсил рога Мемеки бумажным колпаком и в таком виде гнал бородатую тварь на всеобщее посмешище! Но она тут же потупилась: нет, не тот.

— Будет тебе глупости болтать, — сказала она укоризненно и тотчас, руководимая чисто женским чутьём, уклонилась от прямого разговора, сама перейдя в наступление. — Ты только о себе думаешь! А вообрази, каково было бы мне, если б эта ужасная штука тебя прихлопнула! Мне ведь и без того нелегко.

— Это почему же? Потому что ты расстаёшься с миссис Дженнетт?

— Нет.

— Тогда, выходит, — со мной?

Она долго не отвечала. А Дик не смел поднять на неё глаз. В этот миг он почувствовал, хоть и сам не знал этого, как много значили для него последние четыре года, и чувство это было для него тем мучительней, что он не находил слов.

— Не знаю, — сказала она. — Но мне кажется, это так.

— Мейзи, ты не можешь не знать. Ведь я знаю наверняка.

— Пойдём домой, — робко попросила Мейзи.

Но Дик и не помышлял об отступлении.