Святой воин   ::   Родионов Андрей

Яркое солнце успело разогнать собравшиеся к вечеру тучи, небо выглядит ярко-синим, как глаза Пьера де Ли. Легкий ветер за ночь сдул удушливый дым и ароматы нечистот, воздух чист и прозрачен. Трава за ночь вымахала чуть ли не по колено, тут и там яркими пятнами распустились неведомые мне цветы, явно не лечебные, те я узнаю безошибочно. На дворе все еще весна, но кажется, что мы уже попали в лето. Мимо уха с деловитым жужжанием пролетает шмель, звонко поют птицы, вдали мерно колышутся зеленые кроны деревьев. Природа, не обращая внимания на мелкие дрязги потомков обезьяны, живет себе по составленному неведомо кем плану. Словно змея, сбрасывающая кожу, она меняется, перетекает из зимы в весну, из лета в осень, и далее по кругу. Вечно одно и то же, и никогда не повторяясь в деталях.

От осознания той глобальной неизменности, вечной стабильности я вдруг понимаю, что все обойдется. Все еще будет хорошо... Что ж, ошибаться свойственно и лучшим из нас, человек всегда надеется, что беды пройдут стороной. Будь все иначе, оценивай мы трезво собственную жизнь с ее неизменно печальным концом, немногие доживали бы до зрелых лет, сохранив рассудок.

Первый же день турнира принес неожиданную сенсацию. По расписанию, в третьей схватке один из французских рыцарей должен был сойтись с английским бароном сэром Хьюго де Вальдок. Когда распахнулись северные ворота, выпуская на поле британского бойца, публика пораженно ахнула. Порозовели юные и не очень девицы, которых родители привезли сюда в надежде устроить выгодную партию. Налились кровью лица французских рыцарей, сузились глаза, выдвинулись воинственно нижние челюсти. Упомяну еще, что часть присутствующих отчего-то весьма явственно побледнела.

Барон Хьюго де Вальдок оказался ростом на полторы головы выше любого из французов, в плечах чуть не вдвое шире. Голова – как котел, а руки толще моих бедер. И могу поклясться, на нем нет ни капли жира, одни толстые кости и твердые как камень мышцы. Турнирное копье в руках гиганта больше смахивает на ствол дерева, к поясу подвешены исполинских размеров меч и булава. С такой только на слонов ходить, обычного противника она будет плющить даже несильным ударом. Всадник с лязгом опустил забрало, звук эхом разнесся по всему полю. Я поймал горящий взгляд англичанина, что как прожектор бил сквозь узкую прорезь забрала, по спине побежал холодок. Этот воин не будет обращать внимание на обычных ратников, если и потопчет кого из них конем, так не нарочно. Он в битве ищет самых сильных противников, ищет и побеждает!

Я перевел взгляд на жеребца, что с вызывающей легкостью нес англичанина на широкой, как стол, спине. Лицо мое так вытянулось от зависти, что со стороны я, должно быть, здорово смахивал на гамадрила. Конь просто чудо, я таких еще не встречал. Полностью черный, на локоть выше самых крупных боевых жеребцов, каких я только видел. Вороные – самые быстрые и смышленые из всех коней, элита четвероногих, потому для настоящего рыцаря нет ценнее коня, чем вороной!

Я огляделся и понял, что для остальных зрителей этот конь – еще большее чудо, чем для меня. Некоторые из присутствующих даже дышать перестали, все терли глаза в тщетной надежде, что дивное диво пригрезилось им после выпитого накануне. Убедившись в том, что не спят, шевалье и оруженосцы рвали ворот и стискивали кулаки, пораженные в самое сердце видом удивительного зверя. Звонко и празднично пропели трубы, громогласный герольд торжественно объявил:

– Благородный английский рыцарь барон Хьюго де Вальдок.

– Да за такого зверя не жаль отдать все фамильные драгоценности вместе с замком, – мечтательно пробормотал статный детина, сидящий справа от меня, до крови прикусив нижнюю губу. – Что замок, я таких хоть три захвачу...