Тарзан и золотой лев   ::   Берроуз Эдгар Райс

 – Когда ты рядом, я забываю о золоте и думаю о другой награде, в которой ты постоянно отказываешь мне, но которой я однажды добьюсь.

– Любовь и бизнес – несовместимы, – ответила женщина. – Сначала сделай дело, а потом говори о любви.

– Ты не любишь меня, – прохрипел Эстебан. – Я знаю, я видел… Все твои сообщники любят тебя, и ты не отвергаешь их ухаживаний. Вот почему я их ненавижу. Если бы я знал, что ты любишь одного из них, я вырвал бы у него сердце. Я иногда думаю так: сначала ты любила одного, затем другого… Ты слишком фамильярна с ними, Флора. Я видел, как Джон Пеблз сжал твою руку, когда думал, что на вас никто не смотрит. Когда ты танцуешь с Диком Троном, он так прижимается к тебе, что вы не танцуете, а обнимаетесь. Имей в виду, Флора, мне это не нравится, и в один прекрасный день я забуду про золото и может случиться так, что будет не с кем делиться слитками, которые я привезу из Африки. Блюбер и Краски потакают тебе во всем, и, возможно, Краски – самый опасный, потому что он, черт возьми, красив, и я замечаю, какие нежные взгляды ты бросаешь на него украдкой.

Злобный огонек вспыхнул в глазах женщины, и капризным жестом она заставила Эстебана замолчать.

– Какое тебе дело, сеньор Миранда, кого я выбираю в свои друзья, как веду себя с ними, или как они ведут себя со мной? Я хочу, чтоб ты понял: я знаю этих мужчин несколько лет, а тебя всего лишь несколько недель. И если у кого-то и было бы право учить меня, хотя такого права нет ни у кого, то скорее всего – у одного из них, но никак не у тебя.

Его глаза сердито блеснули.

– Так я и знал! – воскликнул он. – Ты любишь одного из них. – Он перегнулся через стол и угрожающе наклонился к ней. – Дай мне только выяснить – кого, и я разорву его на куски!

Он запустил пальцы в свои длинные черные волосы, которые взъерошились, словно грива льва. Его глаза пылали огнем, вызвавшим холодную дрожь в сердце Флоры. Временами он казался сумасшедшим, и женщина подумала, что не стоит дразнить его, а, наоборот, надо попробовать успокоить и вселить надежду.

– Ну-ну, Эстебан, – прошептала она с деланной нежностью, – не надо доводить себя до такого состояния без особых причин. Я же не сказала, что люблю кого-то из них. Просто я не привыкла к подобным проявлениям чувств.

Возможно, вашим испанским сеньоритам это нравится, но я же английская женщина, и если ты меня любишь, веди себя так, как подобает английскому влюбленному.

– Ты не сказала, что любишь одного из них, но, с другой стороны, ты не сказала, что не любишь никого. Скажи, Флора, кого ты любишь?

Его глаза еще сверкали, огромное тело содрогалось от сдерживаемой страсти.

– Эстебан, я не люблю никого из них, – ответила она, – но и тебя я не люблю. Хотя… – Флора помолчала, – я могла бы полюбить, и так, как никто никогда не любил, но я не могу себе этого позволить, пока ты не вернешься, и мы не будем иметь возможность жить, где захотим и как захотим… Но и в этом случае я ничего не обещаю…

– Лучше пообещай, – сказал он угрюмо, но уже более миролюбиво. – Лучше пообещай, Флора, потому что для меня золото – ничто без твоей любви.

– Тише, – перебила она его, – они идут. Они и так опоздали на полчаса.

Эстебан поднял голову, и они вдвоем наблюдали за приближением четверых мужчин, вошедших в ресторан. Двое из них, очевидно, были англичанами – крепкие упитанные парни, выглядевшие теми, кем и были на самом деле – боксерами среднего веса; третий – Адольф Блюбер – невысокий жирный немецкий еврей с круглым красным лицом и бычьей шеей; а последний, самый младший из четверых был самым красивым.