В погоне за призраком, или Испанское наследство   ::   Марвел Питер

Сэр Джон Ивлин, насмехаясь над начальником кампании, конечно же, знал, что и непропорционально длинный по отношению к ширине корпус, и увеличение мачт за счет стеньг только повышали ходкость судна и упрощали его ремонт, но уж больно хотелось ему прищучить этого купчишку из Сити.

Давид Малатеста Абрабанель, а так звали хозяина флейта, также неуловимо усмехнулся в ответ.

Он прекрасно уловил ту едва заметную волну презрения, которая исходила от британского подданного, дворянина и морского офицера в сторону ростовщика и ювелира из купеческого сословия. Только его самого собственная родословная нисколько не смущала.

Те времена, когда знатность рода определяла судьбу человека от колыбели до смертного одра, невозвратно уходили в прошлое, и только глупец мог этого не заметить. Гордые аристократы с пышными гербами и раскидистыми генеалогическими кущами могли быть воинами, вельможами, пэрами, джентри [5] и прочая, и прочая, и прочая.

Они могли все, кроме одного – они не были способны составить капитал и приумножить его – они умели только тратить. Давид Малатеста Абрабанель на этом поприще мог дать сто очков вперед любому лорду, хоть в Старом, хоть в Новом Свете. Приумножать богатства он умел и любил. Хвала Создателю, Голландские Генеральные Штаты, с которыми, невзирая на внешнюю политику Англии, у некоторых купцов и ювелиров Лондона были более чем тесные отношения, являлись той страной, где люди, чьи отцы и деды блюли шаббат, могли полностью реализовать свои таланты.

Нидерланды уже несколько столетий не чинясь давали приют еврейским общинам, и там они чувствовали себя как дома. Да, это вам не Англия, где любой захудалый сквайр корчит из себя потомка Ричарда Львиное Сердце и джентльмена, даже если в карманах у него пусто, а кишки жалобно бурчат в ожидании жесткой бараньей отбивной. И отец Давида Абрабанеля был ювелиром и ростовщиком, и дед им был, и, кажется, все предки до седьмого колена имели дело с золотом, но зато теперь он, Давид Малатеста Абрабанель, ювелир из Сити и хоть совсем не официальный, но вполне полномочный коадъютор [6] голландской Вест-Индской компании, мог рассчитывать на безусловное уважение не только собратьев по цеху, но также и многих особ, которые получили свои привилегии благодаря происхождению, то есть безотносительно своих способностей и ума.

После того как Нидерланды обрели независимость, многие мараны или крещеные евреи из Португалии и Испании присоединились к своим собратьям в Амстердаме и Антверпене, где вернулись к вере своих предков – Талмуду и Торе. Они также продолжали поддерживать и укреплять связи с купечеством Гамбурга, превратившегося в оживленный центр еврейской жизни. Их связи способствовали их переселению и в Данию, куда они прибыли по приглашению самого короля.

Еще во времена Елизаветы Тюдор к Амстердаму уже намертво приклеилось прозвище «голландского Иерусалима», ставшего не просто крупным центром европейского еврейства, но и своеобразной столицей ювелиров, купцов и ростовщиков – то есть тех занятий, которыми еще со времен Средневековья ведали евреи.

Кромвель, чей религиозный пыл вошел в поговорки, тем не менее крайне нуждался в средствах, и среди купцов и ювелиров Сити стали появляться представители этого презираемого племени, которые скупали просроченные векселя, открывали неограниченные кредиты, ссужали деньгами знать, организовывали торговые экспедиции в обе Индии. Самое главное – у них были собственные отличные корабли, построенные на голландских верфях – самых лучших в то время.

Представители английского купечества роптали, но поделать ничего не могли.