Валентин Гиллуа   ::   Эмар Густав

Очень удивился он, когда генерал принял его с веселым видом, ласково, и не сделал ни малейшего намека на измену, в которой был виновен капатац; измену эту вполне обнаружили заседания суда.

Карнеро допрашивал взглядом обоих францисканцев, не смея верить словам своего господина и каждую минуту ожидая услышать его упреки; но генерал продолжал разговор, как начал, говоря с капатацем ласково и кротко.

В ту минуту, когда капатац хотел уйти, дон Себастьян удержал его.

— Постойте еще на минуту, — сказал он. — Вы знаете дона Валентина, этого французского охотника, которого я безумно ненавидел?

— Знаю, — пролепетал Карнеро.

— Попросите его навестить меня; это человек с благородным сердцем; я убежден, что он не откажется приехать. Я был бы счастлив, если бы он согласился привести с собою дона Марсьяля, этого Тигреро, который имел такие важные причины жаловаться на меня, и мою племянницу, донну Аниту Торрес. Хотите взять на себя это поручение, без сомнения, последнее, которое я дам вам?

— С радостью, генерал! — отвечал капатац, растроганный против воли такой кротостью.

— Теперь ступайте, будьте счастливы и молитесь за меня, мы не увидимся более.

Капатац вышел совсем не в таком расположении духа, в каком пришел в капеллу, и поспешил к Валентину.

Охотника не было дома, он отправился во дворец президента, но скоро воротился. Капатац передал ему поручение своего бывшего господина.

— Поеду, — просто сказал он.

Курумиллу немедленно отправили в загородный дом банкира Ралье с письмом. Во время его отсутствия, Валентин имел продолжительный разговор с Весельчаком и Черным Лосем. К пяти часам вечера к дому Валентина подъехала карета.

В ней сидели Ралье, Анита и дон Марсьяль.

— Благодарю! — сказал Валентин, встретив их.

— Вы мне приказали приехать, я повиновался вам, как всегда, — отвечал Тигреро.

— И вы поступили хорошо, друг мой.

— Теперь скажите нам, чего вы желаете от нас?

— Чтобы вы поехали со мной туда, куда я теперь еду.

— А можно вас спросить…

— Куда? — улыбаясь, перебил охотник. — Очень можете: я везу вас, донну Аниту и особ, находящихся здесь, в ту капеллу, где заключен генерал Герреро.

— В капеллу! — с удивлением закричал Тигреро. — К чему?

— Что вам за нужда? Генерал пожелал вас видеть. Отказом нельзя отвечать на просьбы человека, которому остается жить несколько часов.

Тигреро потупил голову и ничего не отвечал.

— Я поеду! — вскричала донна Анита, отирая слезы, лившиеся по ее лицу.

— Вы женщина, сеньорита, вы добры и снисходительны, — сказал охотник. — А вы еще мне не отвечали, дон Марсьяль? — сказал он легким упреком.

— Если вы требуете, дон Валентин, я поеду, — отвечал наконец дон Марсьяль с усилием.

— Я ничего не требую — я прошу.

— Поедемте, Марсьяль, умоляю вас, — кротко сказала донна Анита.

— Да будет ваша воля и я этом, как во всем, — сказал он, — готов следовать за вами, дон Валентин.

Донна Анита, Валентин, Ралье и Марсьяль сели в карету. Оба канадца и Курумилла поехали за ними верхом к капелле, где содержался осужденный.

Повсюду находили они следы ожесточенной борьбы, которая несколько дней тому назад обагрила город кровью; и хотя переезд в сущности был очень не далек, друзья доехали до капеллы уже ночью, по причине поворотов, которые они принуждены были делать.

Валентин попросил своих друзей подождать у ворот и вошел только с донной Анитой и с Тигреро.

Дон Себастьян с нетерпением их ждал; увидев их, он обнаружил большую радость. Молодая девушка не могла преодолеть своего волнения и бросилась на шею дяди, заливаясь слезами и громко рыдая. Дон Себастьян нежно прижал ее в своей груди и поцеловал в лоб.

— Я тем более тронут этими знаками привязанности, дитя мое, — сказал он с волнением, — что я был очень жесток к вам.