Великая дуга   ::   Ефремов Иван Антонович

Океан принимал отважных людей, соглашался нести их на себе в безмерную даль, домой…

— Ты видел, Эвпалин, гемму на камне цвета моря — самое совершенное творение в Энниаде… истиннее сказать — во всей Элладе?

Эвпалин ответил не сразу. Он прислушался к звонкому ржанию любимого коня, которого держал рослый раб, плотнее запахнулся в плащ из тонкой шерсти. Весенний ветерок в тени навеса пронизывал холодом, хотя серые склоны каменистых гор, вздымавшиеся перед собеседниками, уже были покрыты цветущими деревьями. Внизу нежно-розовыми облачками протянулись рощицы миндаля, выше темно-розовые, почти лиловые пятна означали заросли кустарников. Холодный ветер, спускавшийся с гор, источал миндальный аромат и несся над долинами Энниады вестником новой весны. Эвпалин втянул ноздрями ветер, постучал пальцем по деревянной колонне и медленно сказал:

— Я слышал, ее сделал приемный сын Агенора, тот что так долго скитался где-то… Его считали умершим, но он недавно вернулся из очень далекой страны.

— А дочь Агенора, красавица Тесса… Ты слышал, конечно, о ней?

— Слышал, что она шесть лет не хотела выходить замуж, веря, что вернется ее возлюбленный. И ее отец-художник позволил ей…

— Я знаю, что не только позволил — даже сам ждал все время приемного сына. — Редкий случай, когда ожидание оправдалось! Он действительно не погиб и сделался мужем Тессы и замечательным художником. Жалею, что не пришлось тебе увидеть гемму — ты хороший знаток и оценил бы ее!

— Я послушаюсь тебя и поеду к Агенору. У Ахелоева мыса живет он — всего двадцать стадий туда…

— О нет, Эвпалин, ты опоздал! Мастер, что создал гемму, подарил ее — подумай только! — своему другу, бродяге-этруску. Он привез его, заболевшего в пути, в дом Агенора, вылечил и, когда бродяга собрался к себе, отдал ему то, что могло бы прославить всю Энниаду. А этруск наградил его шкурой сквернообразного зверя, неслыханного доселе и страшного…

— Нищим он уехал и вернулся таким же. Или он ничему не научился в скитаниях, что делает драгоценные подарки кому попало?

— Нам с тобой трудно понять человека, столь долго бывшего на чужбине. Но мне жаль, что гемма ушла от нас!

1945–1946 гг.