Византия   ::   Ломбар Жан

Даже оставляя в стороне интересную книгу: Волонтер 92 года (Жизнь генерала Мирер), остаются четыре своеобразных и ярких проявления таланта Ломбара: поэма Аделъ, Будущее Восстание, две гигантских фрески, поразительные поэмы в прозе, Византия и Агония и, наконец, Лоис Мажурэс, роман политических нравов Юга.

Возвышенные стремления, революционные склонности публициста Лоиса Мажурэса, его супружеские несчастия и новая любовь, утешающая его, наполняют эту книгу, печальную и в то же время сатирическую. Она была написана много ранее других. Темперамент Ломбара уже проявляется и здесь, в двух больших картинах: выборы в провинции и попытка создать крестьянскую коммуну. Многочисленные и разнообразные статисты движутся в них с правдоподобием настоящей жизни. Тем не менее, этому роману, очень искреннему, мы предпочитаем последующие произведения его фантазии и не сомневаемся, что Лоис Мажурэс вызовет желание их узнать.

Теодор Жан, написавший предисловие к поэме Аделъ сравнивает ее с «симфонией в стиле Вагнера». Жалкое существование пролетариата, человек, раздавленный своим ремесленным трудом, своими высокими печами, фабриками, доками, противоположность задыхающегося рабства и чистого величия первобытной природы, в сиянии Красоты и Справедливости озаряющих мир, ставший снова действенным, – вот тема поэмы Аделъ.

Это «идеализированное, доведенное до геркулесовских размеров воплощение порабощенного человечества». Прообраз будущей революции, грядущий Спартак, Адель призывает к себе бесчисленную армию отверженных и бросает огонь в социальную Гоморру. Апофеоз свободы, равенства и братства, в конце концов, восстает в небе утренней зари. Когда Ломбар писал эти строки, то он, конечно, не подозревал, что он взял тот же сюжет, как и Шелли в поэме Лаони Цитна. В сущности, Адель воспроизводит лейтмотив гуманитарных поэм, задуманных рабочими. Идею и развитие можно заранее предвидеть, узнать. Но вместо ничтожества и глупостей, прямо обезоруживающих, пред нами восстает поэзия в резких звуках. Пусть ей иногда недостает вкуса и чувства меры. Ее звук выразителен, вдохновение дышит в ней.

Эти стихи изображают широкое и могучее видение. Это особенность таланта галлюцинаций Ломбара, который, прежде всего, был поэтом, творцом форм и образов, и таким он показал себя в еще большем совершенстве в Агонии и Византии.

* * *



Странные романы, жестокие кошмары. Читатель сразу оказывается во власти таланта и мастерства писателя. С кошмаром они сходны глухой давящей силой, причудливым комизмом, своеобразным круговоротом мысли, возвращающейся к месту действия, а в особенности разнузданностью жестоких и убийственных сил и упразднением нравственного чувства, свойственного безумию грезы, без всякого противовеса воли.

Говорят, Ломбар испытал на себе влияние Эмиля Золя. Во всяком случае, он внес свое большое, совершенно личное вдохновение. Он измышляет, воссоздает прошлое, гальванизирует смерть. Еще немного, и это поэт. «Карлейль ощущений», – так мог бы он себя определить.

Разбор «Византии» вышел бы из границ этого сжатого очерка. Надо проникнуть в сердце города, раздираемого партиями Зеленых и Голубых, разделенного почитанием икон, учением о Благе и человеческих Искусствах и культом официального богопочитания, церквами Пречистой и Премудрой Софии.

Надо присоединиться к заговору тех, кто хочет низвергнуть Самодержца Исаврянина Константина V и возвести на его место отрока Управду, славянского племени, внука великого Юстиниана, в супружестве с Евстахией Элладической, внучкой Феодосия Великого, племянницей пяти слепых претендентов на престол. Надо принять участие в битвах Зеленых с Голубыми, в поражении отрока-претендента, которому Автократор приказывает выколоть глаза; надо присутствовать при изувечении сторонников Управды и при их конечной гибели под развалинами церкви Пречистой Софии, уничтоженной армией Константина.