Возмутитель спокойствия   ::   Соловьев Леонид Васильевич

 – Он уже не вынырнет больше.

– Вы думаете, что водяные духи так легко примут к себе муллу или вельможу? Вы ошибаетесь. Водяные духи постараются всеми силами избавиться от него.

Ходжа Насреддин присел на корточки и стал терпеливо ждать, наблюдая за пузырями, что восходили со дна и плыли к берегу, подгоняемые легким ветром.

Наконец что-то темное стало подниматься из глубины. Тонущий показался на поверхности – в последний раз, если бы не Ходжа Насреддин.

– На! – крикнул Ходжа Насреддин, сунув ему руку. – На!

Тонущий судорожно вцепился в протянутую руку. Ходжа Насреддин поморщился от боли.

И потом на берегу долго не могли разжать пальцев спасенного.

Несколько минут лежал он без движения, окутанный водорослями и облепленный зловонной тиной, скрывавшей черты его лица. Потом изо рта, из носа, из ушей у него хлынула вода.

– Сумка! Где моя сумка? – простонал он и не успокоился до тех пор, пока не нащупал па боку сумку. Тогда он стряхнул с себя водоросли и полой халата вытер тину с лица. И Ходжа Насреддин отшатнулся: настолько безобразно было это лицо с плоским перешибленным носом и вывернутыми ноздрями, с бельмом на правом глазу. Вдобавок он был еще и горбат.

– Кто мой спаситель? – спросил он скрипучим голосом, обводя столпившихся людей своим единственным оком.

– Вот он! – загудели все, выталкивая вперед Ходжу Насреддина.

– Подойди сюда, я вознагражу тебя. – Спасенный запустил руку в свою сумку, где еще хлюпала вода, и достал горсть мокрого серебра. – Впрочем, в том, что ты меня вытащил, нет ничего особенного и удивительного, я, пожалуй, и сам бы выплыл, – продолжал он сварливым голосом.

Пока он говорил, горсть его – от слабости ли, а может быть, и по другой причине – постепенно разжималась, и деньги с тихим звоном текли сквозь пальцы обратно в сумку. Наконец, в руке осталась одна монета – полтаньга; он со вздохом протянул монету Ходже Насреддину:

– Вот тебе деньги. Пойди на базар и купи миску плова.

– Здесь не хватит на миску плова, – сказал Ходжа Насреддин.

– Ничего, ничего. А ты возьми плов без мяса.

– Теперь вам понятно, – обратился Ходжа Насреддин к остальным, – что я спасал его действительно в полном соответствии с его характером.

Он направился к своему ишаку.

На пути остановил его человек – высокий, тощий, жилистый, угрюмого и неприветливого вида, с руками, черными от угля и копоти, с кузнечными клещами за поясом.

– Что тебе, кузнец? – спросил Ходжа Насреддин.

– Знаешь ли ты, – ответил кузнец, смерив Ходжу Насреддина с ног до головы недобрым взглядом, – знаешь ли ты, кого спас в самую последнюю минуту, после которой его никто бы уже не спас? И знаешь ли ты, сколько слез прольется теперь из-за твоего поступка и сколько людей потеряют свои дома, поля и виноградники и пойдут на невольничий рынок, а потом – в цепях – по Большой Хивинской дороге?

Ходжа Насреддин воззрился на него с удивлением: Я не понимаю тебя, кузнец! Разве достойно человека и мусульманина пройти мимо тонущего, не протянув ему руку помощи?

– Что же, по-твоему, надо спасать от гибели всех ядовитых змей, всех гиен и каждую ехидну? – воскликнул кузнец и вдруг, сообразив что-то, добавил: – Да здешний ли ты?

– Нет! Я приехал издалека.

– Значит, ты не знаешь, что спасенный тобой человек – злодей и кровопийца, и каждый третий человек в Бухаре стонет и плачет из-за него!

Страшная догадка мелькнула в голове Ходжи Насреддина.

– Кузнец! – сказал он дрогнувшим голосом, боясь поверить в свою догадку. – Скажи мне имя спасенного мною!

– Ты спас ростовщика Джафара, да будет он проклят и в этой и в будущей жизни, и да поразят гнойные язвы все его племя до четырнадцатого колена! – ответил кузнец.

– Как! – вскричал Ходжа Насреддин.