Всего лишь сон   ::   Хаггард Генри Райдер

Кому-то покажется странным: мое сердце было почти разбито, я любил ее нежно, да и она любила меня всей душой – и вот теперь я снова женюсь.

– Френк, Френк, не забывай меня! – это были последние слова моей жены.

И в самом деле я завтра женюсь, но память о ней живет в моем сердце. Помню и то, как Анни Гатри (та, на ком я собираюсь жениться) приходила проведать ее за день до смерти. Я знаю, что Анни всегда была неравнодушна ко мне, и, думаю, жена догадывалась об этом. После того как жена поцеловала Анни, попрощалась с ней, и как только за ней закрылась дверь, она сразу же заговорила:

– Это твоя будущая жена, Френк. После моей смерти ты женишься на ней; она милая, добрая, у нее две тысячи годовых, и она не умрет от душевной болезни. – И с едва заметной улыбкой добавила, – Френк, дорогой, будешь ли ты вспоминать обо мне, пока не женишься на Анни Гатри? Я обязательно буду помнить тебя.

И теперь время, предвиденное ею настало, и Бог-свидетель, я вспоминал о ней, бедняжке. Ах! Те мертвые шаги, которые будут преследовать меня всю жизнь, те женские следы по мраморному полу, которые никогда не исчезнут! Большинство из нас рано или поздно видят и слышат их, я же отчетливо вижу и слышу их сегодня ночью. Бедная моя покойница-жена, найдутся ли на земле такие двери, через которые можно было бы пройти и умудриться взглянуть на меня сегодня? Надеюсь, что нет. Поистине смерть должна быть адом для покойника, если он может увидеть, почувствовать и убедиться в измене своих любимых… Но пойду лягу и попытаюсь отдохнуть хоть немного. Эта свадьба утомляет меня, ведь я не так молод и силен как раньше. Скорее бы уж все закончилось или не начиналось бы вовсе.

Что бы это могло быть? Не ветер, потому что ветер никогда не издавал здесь таких звуков, но и не дождь, дождь к этому времени прекратился на минуту, и не лай собаки – у меня ее нет. Что-то очень похожее на женский плач, но откуда женщине быть на улице в такую ночь и в такой час. И вот опять раздается этот жуткий звук, от которого кровь стынет в жилах, да еще такой знакомый. Это женский голос, разносящийся вокруг дома. Вот сейчас кто-то стоит у окна, стучит в него… и… Великий боже! Она зовет меня!

– Френк! Френк! Френк!

И прежде чем мне удается добраться до окна, чтобы дернуть и открыть его, она уже стучит и зовет из другого. Снова слабо доносящийся страшный вопль: «Френк! Френк!» Сейчас я слышу его у входной двери, и, почти сойдя с ума от жуткого страха, сбегаю вниз в темный длинный зал и распахиваю дверь. Здесь – ничего, кроме дикого воя ветра и капель дождя с крыльца. Но все же мне слышны причитания, раздающиеся то вокруг дома, то дальше в кустарнике. Закрываю дверь и прислушиваюсь. Вот она пробралась через маленький дворик к черному ходу. Кто бы там ни был, но дорогу вокруг дома это существо знало хорошо. Я опять иду через зал, через вращающуюся дверь, через комнату прислуги, спускаюсь вниз на несколько ступенек в кухню, где не погасли еще остатки огня в камине, распространяя едва уловимые тепло и свет в сплошном мраке. Сейчас это существо стучит своим сжатым кулаком по тяжелому дереву и странно, стук такой тихий, а отдается в пустой кухне так гулко.

x x x



Меня колотило, я стоял, чувствуя дрожь во всем теле, но не осмеливался открыть дверь. Никакими словами невозможно выразить состояние совершенного отчаяния, охватившего меня. Я ощутил себя единственным живым существом во всем мире.

– Френк! Френк! – надрывался тот же знакомый голос. – Открой дверь, я очень замерзла. У меня так мало времени.

Сердце мое застыло, и только руки вынуждены были повиноваться. Медленно-медленно я поднял засов и открыл дверь, и мгновенно сильный поток воздуха выбил ее у меня из рук и широко распахнул.