Землемер   ::   Купер Джеймс Фенимор

На каждом шагу вылезали из земли в причудливых формах корни вековых деревьев; на каждом шагу перед глазами путешественника открывались картины одна другой печальней: лес и лес, да кое-где пустынные прогалины.

В этой стране все носило на себе печать переходности, но не той переходности, какая бывает иногда, если процветает торговля, налажено транспортное сообщение и если продукты новых земель требуются повсюду. В этом случае переходность представляет живую картину деятельности.

Не то было в стране, по которой я проезжал. С того места, где осталась большая дорога, и до самой границы я не встретил ни одного обработанного куска земли. То же самое было отмечено и двадцать лет назад моим отцом, рассказавшем мне впоследствии о своих путешествиях. Посередине этого пространства возвышалась только одна маленькая таверна, выстроенная из дерева.

В ней можно было найти из напитков один только ром, а из съестных запасов — соленую свинину, да еще картофель; по крайней мере, это было мне подано, когда я попросил обед. Впрочем, в другое время года можно было попасть на более роскошное угощение: тогда на стол подавались рыба и дичь. Все это я узнал от хозяйки, которая во время моего обеда иногда вступала со мной в разговор.

— Ваше счастье, майор, — сказала хозяйка, — что вы не попали в то время, которое мы называем голодным.

— Голодным!.. Я не понимаю: разве можно терпеть голод в такой богатой стране?

— Что ж это за богатство, если нужно целый день ловить рыбу или целый день гоняться за дичью. Теперь стало не то! Я помню время, когда вы всегда могли бы найти здесь, кроме этих скудных запасов, дичь и форель и многое другое.

— Мне ничего не надо, кроме хлеба.

— О! О хлебе я и не говорю: хлеб и картофель никогда у нас не заканчиваются. А жаль то семейство, где хозяйка находит пустым погреб, в котором раньше было так много свинины. По мне, свинина лучше дичи. Дичь — это лакомство, а свинина настоящая пища. Но чтобы иметь хорошую свинью — надо иметь хороший хлеб, а чтобы иметь хлеб — надо обрабатывать землю, а мотыга — не ружье, не удочка… Нет, одного только и желаю — воспитать детей своих сыновей; а хлеба и масла — пусть кушают сколько угодно.

Вот что называлось бедностью в Америке в 1784 году!..

Хлеба, масла, картофеля достаточно, немного свинины, и по временам дичь в изобилии… Но бедный человек, питавшийся одной только дичью, был предметом сожаления, наравне с городским эпикурейцем, который, наоборот, не мог достать дичь и предложить ее своим гостям.

Разговор с этой гостеприимной женщиной показался мне занимательным, и поэтому я продолжал с ней беседу.

— Я читал, что есть такие земли, где бедный никогда не ест мяса, и что временами даже хлеба нет.

— О хлебе я не беспокоюсь.., не велика беда не иметь хлеба, когда на столе есть свинина. Конечно, жаль, если бы не было хлеба.., дети мои любят хлеб с маслом.

Питаться же одним картофелем, значит, жить, как живут дикари.

— А между тем есть народы, очень образованные, которые, несмотря на это, довольствуются одним только картофелем.

— Разве у них есть закон, который запрещает есть мясо и хлеб?

— Да, у них есть закон, который запрещает брать то, что принадлежит другому.

— Клянусь моей землей! (это восклицание довольно естественно между женщинами в Америке). Почему же они не трудятся, чтобы иметь хлеб?

— По весьма простой причине: потому что у них нет земли, которую они могли бы обрабатывать. Земля принадлежит также другим.

— Но если у них не за что купить землю, так почему они не наймут ее?

— Потому что нет даже куска свободной земли. У нас земли много, даже слишком много, чтобы удовлетворить ваши нужды; а в тех землях, о которых я говорю, земли не хватает на жителей.

— Ну, если нельзя купить земли, так жили бы они, как скваттэры note 2 .

— А что, много скваттэров здесь?

Хозяйка, казалось, смутилась немного и несколько минут не отвечала.