Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья   ::   Яхнина Евгения

«Ну, за таким мужем Жанетта не пропадет!»

Однако желание смеяться тотчас исчезло у Жака. Ему вспомнились слова художника, который умер за то, чтобы Бастилию срыли с лица земли. Его последним желанием было, чтобы люди всей Франции топтали ногами камни, из которых была сложена Бастилия. А Горан даже из этих камней хочет извлечь наживу.

Между тем Горан, несколько задетый смехом Жака, продолжал:

— Вы, молодые люди, всегда считаете себя умнее других, а еще посмотрим, кто окажется прав.

Жак молчал. Почувствовав в его молчании скрытое неодобрение, Горан решил переменить тему:

— Мне пришла в голову хорошая мысль. Ведь, когда сроют Бастилию, в Париже станет одной площадью больше. Что, если на этой площади воздвигнуть колонну. А на ней написать: «Королю Людовику XVI, восстановившему свободу для народа!» Каково?! Я думаю обратиться с этим предложением в Постоянный комитет.

— Что ж, предложите! — сдержанно ответил Жак.

Он и не заметил, как к нему подошел Леблан, высокий мужчина в рабочей блузе и картузе. Жак видел за эти дни многих дравшихся вместе с ним у стен Бастилии, но Леблана запомнил особенно хорошо. Ведь это он первый назвал его Жаком Отважным.

— Я тебя искал, а ты вот где! — сказал Леблан. — Ну-ка, отойдем с тобой в сторонку, чтобы не мешать другим работать. Только я позабыл, ты Жак или Жан? Скажи, ведь это ты первый догадался взобраться на крышу дома парикмахера, вооружиться топором и сбивать засовы с моста?..

— Я…

— Это ты разобрал горящие телеги? Ты разбил знаменитые часы, которые неотступно напоминали узникам об их участи? — И, обращаясь не столько к Жаку, сколько к стоявшим кругом людям, продолжал: — Благодаря тебе мы смогли прорваться во двор Бастилии. Это был ты?

— Я… — Жак все еще не понимал, к чему он клонит. — Да ведь пушечное ядро сбило цепь второго моста, а без второго мы не справились бы!

— Все равно! Ты заслужил, чтобы твое имя было запечатлено на веки веков среди имен людей, сокрушивших Бастилию!

Тут уже Жак ничего не ответил.

— Получай! И отправляйся с этой вот бумажкой в Сент-Антуанскую мэрию. Там спросишь гражданина Прево.

Все еще не понимая, к чему идет дело, Жак взял из рук Леблана листок бумаги, на котором неуверенным, почти детским почерком было выведено: «Податель сей бумаги отличился при взятии Бастилии своей отвагой!» Следовал перечень заслуг Жака, причем не было забыто, что он «пролил кровь, атакуя Бастилию».

Жака удивило, что в бумаге было упомянуто все, кроме его имени и фамилии. Он уже готов был сказать, что Шарль неотступно следовал за ним, не трусил и шел прямо в огонь… Хотел сказать, но вдруг как будто что-то сообразил и улыбнулся. Он неумело поблагодарил Леблана и снова взялся за лопату. Шарль посмотрел на друга и подозрительно спросил:

— Чего это от тебя понадобилось Леблану?

— Да так, пустое, — ответил Жак.

Только когда стемнело и каменщик Палуа, которого Постоянный комитет пригласил руководить работой по расчистке двора Бастилии, объявил, что пора расходиться, Жак сказал другу:

— Идем!

Но, к удивлению Шарля, направились они не домой.

По шумным, все еще не успокоившимся улицам друзья шли, почти не разговаривая. В ряду других двух и трехэтажных строений стояло здание Сент-Антуанской мэрии.

Они вошли в мэрию, спросили гражданина Прево. Слово «гражданин» было еще внове. Оно впервые прозвучало на заседании Национального собрания 19 июня и так потрясло присутствовавших, что газета «Народный трибун» тут же отметила: «19 июня 1789 года мы получили из уст Национального собрания имя „граждане“! Да будет благословен месяц июнь!»

Шарль ничего не спрашивал и терпеливо ждал, пока Жак не объяснит ему, зачем они сюда пришли.