Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона   ::   Дефо Даниэль

Рано ты начинаешь пиратствовать. Но берегись виселицы, молодой человек. Берегись виселицы, говорю, потому что ты станешь выдающимся вором.

Я рассмеялся и ответил, что не знаю, кем стану, но пока положение наше такое, что я без зазрения совести заграбастаю первое попавшееся судно, лишь бы выбраться на свободу. Только бы попалось судно и только бы добраться до него. Во время этого разговора один из наших, стоявших у дверей хижины, услыхал, как плотник крикнул с холма в отдалении: «Парус! Парус!»

Мы тут же все выбежали. Но хотя даль и была ясная, мы не увидели ничего. Однако плотник продолжал кричать нам: «Парус! Парус!» Мы выбежали на холм и оттуда отчетливо увидали корабль. Только он находился на очень далеком расстоянии, слишком далеком, чтобы мы могли подать сигнал. Как бы то ни было, мы развели на холме костер, навалили дров, сколько удалось собрать, и дымили, что только было возможности. Ветер спал, и было почти тихо. Тем временем пушкарь увидал в подзорную трубу, что корабль, распустивши паруса под норд-остом, не обращая внимания на наш сигнал, повернул к мысу Доброй Надежды, так что утешения в том корабле для нас не было.

И потому мы немедленно принялись делать наше каноэ. Выбрав большое дерево, какое нам понравилось, мы принялись за него. В нашем распоряжении было три добрых топора, с помощью которых нам удалось свалить его, правда, после четырехдневной непрерывной работы. Я не помню теперь, какой породы было это дерево, и каких размеров, но помню, что было оно огромное, и что, когда мы спустили его на воду и оно поплыло ровно, не переворачиваясь, мы обрадовались, как не радовались бы, пожалуй, если бы получили настоящий военный корабль.

Каноэ оказалось таким большим, что легко подняло нас всех и могло бы вынести еще две-три тонны груза. Мы стали даже раздумывать о том, не идти ли морем прямо на Гоа, но нам пришлось отказаться от этого намерения по многим причинам. Так, нам не хватило бы съестных припасов и не было бочек для свежей воды; не имели мы и компаса, а также необходимого прикрытия на случай непогоды или чрезмерного солнца и тому подобное. Таким образом, все охотно согласились с моим предложением покрейсировать поблизости и посмотреть, что из этого выйдет.

Итак, чтобы потешиться, мы однажды все вместе вышли в море в нашем каноэ и чуть было не погибли совсем. Мы прошли не более полулиги от берега, как вдруг поднялось изрядное волнение, — хотя и без большого ветра, — и наше каноэ так закачалось, что мы были уверены, что оно перевернется. Мы дружно принялись гнать его к берегу. Постепенно оно пошло ровнее, и после немногих хлопот нам удалось причалить его.

Так оказались мы в весьма бедственном положении. Правда, туземцы относились к нам довольно хорошо и часто приходили побеседовать с нами.

Один из наших, то ли точильщик, то ли токарь, спросил раз плотника, нет ли у него напильника.

— Есть, — отвечает плотник, — только маленький.

— Чем меньше, тем лучше, — говорит тот.

Тут же он берется за работу: на огне кует кусок старого сломанного долота, а затем напильником делает себе нужные инструменты. Потом берет три или четыре монеты, молотом расплющивает их на камне и выделывает из них фигуры птиц и зверей, цепочки для запястий и ожерелий и выдумывает еще многое другое, что и не перескажешь.

Недели две он занимался выделкой таких изделий, и тогда мы убедились в успешности его выдумки. Когда туземцы вновь явились к нам в гости, мы были поражены блажью этих простаков. За кусочек серебра в форме птицы они нам давали две коровы, и для нас было бы выгоднее делать вещь из меди, так как тогда она ценилась бы дороже.