Смерть на земле горшечника   ::   Питерс Эллис

Но это не убийство! Если рассматривать случившееся как оскорбление — то есть предание тела земле без подобающих церковных обрядов, то не забудьте, что совершивший это сам уже мертв. Какой прок, если королевский суд вынесет свой приговор или я издам соответствующий приказ о предании огласке того, что имело место, чтобы обесчестить мертвого? Сударыня, никто не желает усугублять ваше горе или причинять неприятности вашему наследнику Юдо, который ни в чем не виноват. Я заявляю: дело это закрыто, оно не разрешено, но пусть в таком виде и остается, к вящему моему посрамлению. Я не столь уж непогрешим, что не могу ошибаться, как любой смертный, в чем и сознаюсь. Но существуют требования, которые должны быть выполнены. Я считаю, нам необходимо объявить, что мертвая женщина — Дженерис, хотя от чего наступила смерть — не известно. Покойная имеет право на имя, на то, чтобы покоиться не в безымянной могиле. Руалд вправе узнать, что она мертва, и положенным образом ее оплакать. Со временем эта история канет в прошлое, о ней позабудут. А с вами останется Сулиен.

— И Пернель, — сказала леди Доната.

— И Пернель. Она уже знает половину. Как вы думаете поступить в отношении их?

— Открыть им правду, — твердо сказала Доната. — Только это позволит им жить спокойно. Они заслужили узнать правду, они в силах ее выдержать. Они, но не мой старший сын. Пусть он пребывает в неведении.

— Как вы объясните ему свой нынешний визит? — осведомился Хью. — Ему известно, что вы — здесь?

— Нет, — ответила она все с той же слабой улыбкой. — Его не было дома. Несомненно, он решит, что я сошла с ума. Но когда я возвращусь, он убедится, что я та же, что и всегда. Успокоить его не составит труда. Джихан я объяснила, куда я еду. Она старалась меня разубедить, но он мой нрав знает и не станет ее винить. Я сказала, что намерена помолиться перед алтарем святой Уинифред. Я так и поступлю, милорд аббат, с вашего позволения, прежде чем вернуться в Лонгнер. Если, — добавила она, — мне будет позволено вернуться.

— Что касается меня, — сказал Хью, — то никаких препятствий к тому я не вижу. И наконец, — добавил он, вставая, — если милорд аббат не возражает, я пойду за вашим сыном и приведу его сюда.

Ждать ответа настоятеля пришлось долго. Кадфаэль догадывался, что происходит в уме этого сурового, прямого человека. Пари, где делается ставка на жизнь или на смерть, не сильно отличается от самоубийства, и отчаяние, толкнувшее женщину согласиться на подобное пари, само по себе есть не что иное, как смертный грех. Однако мертвая женщина вызывала к себе жалость и сочувствие, а живая находилась сейчас перед его глазами, незыблемо стойкая в ее мучительном умирании, неумолимая в твердой решимости понести наказание, которое она себе назначила после того, как проиграла пари. И лишь последний суд окончательно всех рассудит.

— Пусть будет так! — промолвил наконец аббат Радульфус. — Я не могу ни прощать, ни осуждать. Справедливость, возможно, уже восстановлена. А там, где нет полной ясности, разум обязан поворачиваться к свету. Дочь моя, если Господь требует искупления, то ваше искупление — в вас самой. Мне не остается ничего иного, как помолиться, чтобы все, кто остался жив, трудились сообща во имя обретения благодати. Отныне не умножайте ран, чего бы это вам ни стоило. Не говорите лишнего тем немногим, кто имеет право знать, во имя их собственного спокойствия. Хорошо, шериф, если желаете, то приведите сюда этого юношу и эту девушку, которая словно бросает ясный свет на эти печальные тени прошлого. А вас, дочь моя, когда вы отдохнете и подкрепитесь, я сам провожу в церковь, к алтарю святой Уинифрид.

— А я позабочусь о том, чтобы вы вернулись домой в полной безопасности, — сказал Хью.