Зорро   ::   Волков Александр

— О, да, конечно! Уицилопочтли велик и могуществен! — согласно закивал Роке, невольно холодея от предчувствия удачи. Клад, о котором упорно твердила стоустая человеческая молва, быть может, сам идет к нему в руки. Правда, он не один, вон кругом сколько народу: пять пар лишних ушей, глаз, загребущих рук, пять языков, которым ничего не стоит сболтнуть в порыве пьяной похвальбы: да знаете ли вы, кто перед вами?! Один из владельцев клада Монтесумы! И швырнуть на стойку бара драгоценный перстень или золотое ожерелье, переливающееся кровавыми каплями рубинов и колким лучистым блеском бриллиантов. Говорят, одна только корона Монтесумы несла на себе около тысячи камней и весила как новорожденный жеребенок. А с этими свидетелями, со всеми их ушами, глазами и длинными языками, придется как-то разобраться, потому что обычно Тилькуате молчалив, как камень, и второго такого случая можно и не дождаться.

Пока все эти мысли, перебивая и толкая друг друга, метались в воспаленном мозгу Роке, старый индеец рукавом кожаной куртки смахнул со стойки осколки стакана, слизнул повисшие на рукаве капли виски и, выудив из кармана замусоленный огрызок вонючей сигары, сполз с табурета. Тут и до остальных стало как будто доходить, что не совсем внятные речи Тилькуате — это не просто пьяный треп, и что на сей раз дело обстоит гораздо серьезнее, чем представлялось с самого начала. Первым вышел из столбняка Бачо; он быстро выхватил из кармана спичечный коробок, чиркнул по нему навощенной головкой и, когда брызнувшие искры угасли в прокуренном воздухе, бережно заслонил горящий язычок пламени ковшиком ладони и поднес его к растрепанному концу сигары индейца.

— Ты хороший старик, Черная Змея! — рявкнул он, хлопнув Тилькуате по плечу. — Не обижайся, что мы не сразу приняли тебя в свою компанию! Мы шутили, правда, ребята?

— Правда-правда! Мы шутили! — согласно загундосили Висенте и Годой.

— Безобидная шутка! Только дурак может обижаться на такое, — продолжал Бачо, обхватив Тилькуате за плечи и слегка подталкивая его к выходу, — а Черная Змея — умный старик!.. Хитрая бестия! Свой парень! Такому пальца в рот не клади! Так ведь, Тилькуате?..

Бачо захохотал, обнажив крепкие, бурые от табака зубы, и, оглянувшись через плечо, подмигнул остальным, не сводившим глаз с широкой, согнутой годами спины старого индейца.

— Олени идут на водопой, — пробормотал Тилькуате, переступив порог таверны и потянув носом прохладный ночной воздух. Затем он вдруг резко выпрямился, стряхнул руку Бачо со своего плеча и, спустившись по ступеням неслышными кошачьими шагами, слился с непроницаемой тьмой, со всех сторон обступавшей заведение Мигеля Карреры. Вскоре из темноты послышался тихий звон конских удил, звякнуло стремя, скрипнуло седло, стукнули копыта по утоптанной земле, и в желтом свете, падающем из дверного проема, возникла темная фигура всадника. Рубиновый кончик горящей сигары отбрасывал слабый кровавый отсвет на его грубое, изрезанное глубокими морщинами лицо.

— Когда мы будем приближаться к месту, вы закроете глаза повязками, — сказал Тилькуате неожиданно твердым, не терпящим возражений голосом. — Иначе блеск золота ослепит вас!

— Нам всем, я полагаю, случалось видеть золото, — ухмыльнулся Роке, выходя из таверны. — Не скажу за остальных, но мои глаза еще не испортились от его блеска…

— Раз! — коротко произнес Тилькуате.