Абсолютные новички   ::   Макиннес Колин

Выглядел он не лучшим образом, и наконец выпалил:

— Отдать тебе.

— Все? — сказал я.

— Да.

— И никто не трогал это? — спросил я.

Старина Верн по-настоящему разозлился.

— Ах, ты, маленький ублюдок! — сказал он. — Ты не веришь своему брату!

Я не ответил, а просто посмотрел на бабки и представил, как Папаша копил и прятал их.

— И ему удалось скрыть это от Ма? — сказал я. — Ну, что же, один-ноль в пользу старикана!

— Ты знаешь, что все это должно войти в имущество покойного? — сказал Вернон.

— Должно? — сказал я.

— Таков закон, — объяснил мне Вернон.

Я достал два конверта и дал их Верну. Он помедлил, но все же взял их.

— Ты не собираешься пересчитать их? — спросил он.

— Ты хочешь этого?

— О нет…

Он нахмурил брови.

— С тобой все в порядке? — сказал он очень подозрительно.

— Я дал их тебе.

— И ты не скажешь Ма?

Я взял свои два конверта, Историю Пимлико, протянул руку и сказал: «Если только ты сам скажешь, братец», и он пожал ее, и умудрился изобразить подобие улыбки, а потом я свалил из этого дома навсегда.

В Виктории я купил вещмешок в отделе потерянного багажа, положил туда книгу и деньги, и направился в Аэро-Терминал. Потому что после всего этого я хотел оставить тело Папаши — Ма, а Сюз — Пикам, пока она не переборет в себе эту любовь, а я, я собирался уехать на некоторое время и, наверное, никогда не возвращаться.

В Терминале была жуткая суматоха. Я зашел в общественный туалет и разобрался с деньгами, которых, как я подсчитал, сидя на унитазе, было около двух сотен, плюс или минус немного. Потом я умылся, схватил свой вещмешок, подошел к кассе и попросил билет в Бразилию.

Куда именно в Бразилию? спросил меня тип из кассы. Я сказал, куда угодно. Он спросил, может ли он посмотреть мой паспорт? Я вытащил его, а он сказал, что у меня нет визы.

Я спросил его, что такое это чертова виза, а он сказал, что это такая штука, без которой в Бразилию лететь нельзя, и я сказал, о'кей, куда я могу улететь без этой дурацкой визы? А тип ответил очень вежливо, не в Южную Америку, а в некоторые страны Континентальной Европы, я сказал, о'кей, дайте мне билет туда.

Тип из кассы сказал мне, из этого Терминала в Европу не летают, и не нужно поехать на Глочестер Роуд, и я сказал, о'кей, вышел, подозвал такси и поехал туда, а по пути я решил, что поеду в Норвегию, потому что я часто слышал от моряков-Пиков, что к ним там хорошо относились.

Ну, на Глочестер Роуд все было легко. Мне дали билет в Осло, и теперь я кое-чему научился, и спросил, сколько денег я могу перевезти туда? и они сказали, до 250 фунтов, но мне лучше обменять некоторую часть на местную валюту, что я и сделал в другой кассе, и оказалось, что мне нужно было подождать час, так что я взял чашку чая и пирожок с мясом, и почитал утренние газеты.

События прошлой ночи были широко освещены, это уж точно. Про них писали везде, и про вчерашние происшествия, большинство колонок на передовице было посвящено им. Все еще писалось о неограниченной иммиграции, и о том, как это глупо, как будто не они сами ее разрешили, а потом хлопали друг друга по спинам, радуясь за всеобщее гостеприимство старушки-родины, пока все шло плавно. Писалось, что Велфэйр — это экстренная компенсация, и нужны гораздо более опытные работники по вопросам быта населения, чтобы уладить неудобные недоразумения. Епископ по радио в программе «Домашняя Служба» сказал, что «различные натянутости и табу разделяют нас почти так же сильно, как расы и вероисповедания в других странах». Наконец-то были сделаны некоторые обвинения, и судья посоветовал людям вечерами оставаться дома: в то время как цветные, говорилось, посылают за покупками своих белых друзей.