Александр Бишоп - infoa-bishop   ::   Автор неизвестен

А я все говорил и говорил какие-то умные фразы, пытаясь произвести на эту потаскушку наиболее благоприятное впечатление. Я тогда еще свято верил, что с женщиной просто необходимо разговаривать "до", несмотря даже на то, что мы с Вовкой собирались трахнуть ее по очереди "после". Нельзя сказать, что девочка была страшна как смертный грех, она была тощенькая, с маленькой грудью и лягушачьей мордашкой, впрочем, с чистой кожей, а я все расточал на эту деревенскую пэтэушницу самые свои сложноподчиненные предложения, сыпал цитатами и искрометно острил.

Трахнуть по очереди ее не получилось – мы завалились на диван втроем, и пока я пытался найти ее грудь, Вовка аккуратно и неторопливо вошел в нее сзади, не вызвав ни намека на эмоцию на глуповатом личике. Девочка вывернулась своим костлявым тельцем к нему лицом и я понял, что в ближайшее время могу развлечь себя разве что тем, что подергаю ее за соски. Я даже не удивился, когда сосков не нашел – под футболкой девочка носила странную картонную конструкцию, чтобы грудь казалась больше, и когда я пару раз ногтями поскреб по этому приспособлению, маленькая ручонка стукнула меня по запястью – несильно, но злобно. Ждать, пока Вовка кончит, не хотелось, я ушел в другую комнату и мгновенно уснул.

Наутро, когда я проснулся, Вовки уже не было, а эта засранка требовала чаю и бутербродов. Я угостил ее парой сигарет, дал какую-то мелочь на троллейбус и выпроводил за дверь, а сам стал искать себе компанию для очередного бесцельного дня, когда отпуск кажется почти бесконечностью, а денег уже почти не осталось.

Я встречал ее пару раз после этого – она пыталась клянчить у Вовки деньги, преследовала его и, в конце концов, уехала куда-то к себе в деревню, не знаю уж – насовсем или нет. И теперь я вспоминаю ее иногда, даже с нежностью и грустной досадой, ту девочку с картонной грудью, обыкновенную потаскушку, ту, которая первая мне не дала.

Романтика – это когда поебаться вдвоем.

Мы и потом по обыкновению выпивали. Я, как заезжая звезда из неофициальной столицы, пользовался тогда большой популярностью у своих старых друзей, что, впрочем, не мешало им пить за мой счет. Была середина недели, и народ потихоньку начал расходиться, мне предстоял еще один вечер в полном одиночестве со своими думками об утраченной любви, неясном будущем и о том, что все бабы – суки. Проводив последнего собутыльника, я вышел за сигаретами, сел рядом на лавочке и закурил. Мне было некуда спешить, а сумерки успокаивали, дарили мнимое душевное равновесие, и ебаться почти не хотелось. Наверное, я тогда еще не сильно пил и сидел без пива, жизнь казалась если и говном, то не полным, а цвета детской радостной неожиданности. Покуривая, разглядывал прохожих, спешащих по домам. Она подошла сбоку и уселась рядом, попросила закурить. Толстые ноги и слоновью жопу я в сумерках сразу и не разглядел, меня окутывало такое спокойствие и умиротворенность, что хотелось просто так сидеть, пускать колечки дыма, изредка невпопад отвечать на вопросы и смотреть поверх многоэтажки напротив на последние отблески солнца на оконных стеклах. Я не помню, о чем она говорила, но на предложение пойти ко мне на пару стопок, за что я куплю ей жвачку, восприняла как само собой разумеющееся. И мы даже выпили, прежде чем включить какую-то киношку и забраться в постель. Нет, это была не порнуха, а какой-то третьесортный боевик, который был вставлен в видеомагнитофон неизвестно кем и когда. Я и до этого не рассмотрел ее толком, а сейчас, в полутьме, освещаемой светом от экрана, глядел на ее лицо и думал, что все могло бы быть гораздо хуже. Почти трезвый и потому стеснительный, я провел ладонью по ее волосам, потом по лбу, лицу. Ощущение легкого покалывания, как будто ты гладишь массажную щетку.