Амрита   ::   Ёсимото Банана

Выцветшие мягкие краски, печальный наклон головы – ну что за пес!

– Какой же ты замечательный, – сказала я и поставила его обратно в коробку, предварительно запихнув в нее подобранные с пола обрывки полиэтилена. Полусонная, я стояла посреди коридора и смотрела на Ниппера.

Его фигурка отчетливо вырисовывалась на фоне солнечных лучей, пронзавших коридор, в котором едва ощущал запах пыли, – пес казался частью некоего пейзажа.

Но почему именно Ниппер? Я не знала ответа на этот вопрос. Может быть, Рюичиро просто наткнулся на него в комиссионке. И глаз не смог отвести. Статуэтка была одной из тех вещиц, которые моментально становятся хранителями памяти о том путешествии, из которого их привезли.

Пес словно пытался мне что-то сказать.

Что-то, что я обязательно должна услышать.

Так же как он, наклонив голову, с тем же серьезным выражением, что было написано у него на морде, я старательно прислушалась. Но так ничего и не услышала.

Рюичиро любил мою сестру Маю. А сестра любила его.

Теперь Маю умерла.

Полгода назад она погибла в автомобильной катастрофе – врезалась на машине в столб линии электропередачи. В тот вечер она сильно выпила и вдобавок приняла чрезмерную дозу снотворного.

Маю не походила ни на отца, ни на маму, ни на меня – безупречная красота ее лица поражала. Я вовсе не хочу сказать, что мы с родителями уроды. Просто общее для нас троих выражение невозмутимой отстраненности, которое кому-то могло показаться равнодушием, даже высокомерием, было ей совершенно несвойственно. В детстве Маю походила на ангелочка.

С такой внешностью и речи быть не могло о жизни «как у всех». Все получилось само собой: Маю обнаружили телевизионщики и сняли несколько детских передач, а затем и фильмов с ее участием. Потом последовали второстепенные роли в телесериалах, а потом повзрослевшая Маю стала настоящей киноактрисой. Вот и получается, что она росла, в общем – то, не дома, а на съемочной площадке, среди кинознаменитостей.

Маю была вечно занята и наведывалась домой очень редко. В какой-то момент у нее развился серьезный невроз. Ее решение уйти из кино стало для меня полной неожиданностью. Во-первых, я и не догадывалась, что у Маю проблемы на работе, а во-вторых, она всегда казалась неизменно жизнерадостной – когда бы мы с ней не встречались.

Влияние шоу-бизнеса на взрослеющую девушку было ужасающим. К тому моменту, когда Маю решила поставить крест на актерской деятельности, ее внешность – одежда, косметика, даже выражение лица – казалась воплощением розовой мечты любого одинокого мужчины. Понятно, что далеко не со всеми представительницами шоу-бизнеса происходит то же самое. Вот я и думаю, что Маю просто с самого начала не была готова к жизни в этом обществе. И пока Маю тщательно маскировала свои слабости и недостатки, она сама не заметила, как сжалось ее внутреннее «я», задавленное броней внешнего лоска. Невроз был просто криком о помощи, отчаянным проявлением воли к жизни.

Когда Маю вдруг отказалась от карьеры актрисы, окончательно разобралась со своими мужчинами и переехала к Рюичиро, я подумала, что сестра решила начать новую жизнь.

Рюичиро был писателем. Они с Маю познакомились в те времена, когда он, как и всякий начинающий сценарист, писал сценарии за своих более именитых коллег. Маю нравились его сценарии, она всегда их узнавала, хоть они были подписаны чужими именами. Это очень сблизило ее с Рюичиро. Писатель-то оно, конечно, писатель, но пока что на счету у Рюичиро был всего один роман, который вышел три года назад. С тех пор он так ничего и не опубликовал. Однако странное дело: для определенного круга людей его роман оказался чем-то вроде настольной книги и все эти годы медленно, но верно продавался.

Перед тем, как познакомить меня с Рюичиро, Маю дала мне почитать этот роман, в котором речь шла о современной бездушной, неискренней молодежи.