Андреевы игрушки   ::   Дарк Олег

Я же чувствую далеко внизу почему-то успокаивающую хавирову крышу. Клен - наша гордость, почти не относится к саду, потому что вырос сам и такой громадный. Когда, не выдержав, вероятно, толчков моих ног, хавира пала, лазать я перестал. А на длинном коромысле колодца я любил качаться. Считалось, что я таким образом "помогаю". Снизу медленно закипает вода. Поршень бьет в нее изо всех сил и тут же захлебывается. Бабуля колет лед. Бабуля "чистит снег". Бабуля метет листья. Сметает их в большую кучу, после сгребает в яму под забором, а я "утрамбовываю". Поправляет дорожки тоже бабуля. Натянув задом выцветший сарафан и расставив ноги. Она "дергает" вдоль дорожек траву. Бабулиной тяпкой, похожей на перевернутую секиру, бабуля "рыхлит" землю на бабулиных грядках. Сидя на горячей скамье, учит меня плеваться вишенными косточками - бабуля. Приговаривая: "Разве бабушка чему хорошему научит?" У нее ловко выходит, далеко, у меня - ближе. Бабуля "обирает" малину. Бабуля окапывает деревья. Бабуля "срезает" для кролика листья одуванчика, а я хожу рядом и их показываю, ленясь нагибаться. Вот вам еще "первое" воспоминание, кажется, раньше него уж точно ничего не было. Новый год, приехали "другая" бабушка с дедом. Я у него на плечах, в каждой руке по искросыпительной палочке. Вокруг карусель из горящей елки, по-праздничному обильного стола и натужно хохочущих родственников. Бенгальские огни в мое детство играли бoльшую роль, чем у современных детей. Трава выползала из-за кирпичей на дорожки. Для грядок среди деревьев выбирались "посветлее" места. А плеваться косточками - обыкновенное деревенское соревнование: кто дальше. Для этого мы с бабулей садились рядком и стреляли из плотно стиснутых губ по очереди. Запрещалось, например, попадать на дорожки, за что следовал штраф. Целью была буйная поросль травы у душа, кажется, только ради этого и пощаженная. Распаренная скамья жгла голые ноги, а когда я вставал, с болью отлипала. Поэтому мы подкладывали под себя что-нибудь. А на зиму устилалась еловыми лапами, чтобы снег было легче сбросить. Кролика поселили в душ, специально освободив место, я его забирал в дом. И там открывал, что, в отличие от зайцев, он не прыгает, а ползает. Мне клялись, что резать его не будут, когда время придет, продадут и на эти деньги купят говядину. Бабуля рубит дрова. Бабуля копает картошку. Она мне приносит клубнику в молоке. Моргает из кухни маме, сильно и очень заметно, тоже бабуля. Подпирает деревья рогатинами - бабуля. И моет, и стирает, и молится на ночь, громко шепча, и жжет костры осенью. Я ел. На кухне под умывальником стояло обросшее изнутри ведро, в которое свисал из раковины чулок. Пачкая руки, я его "доил". В ведро зимами, чтобы не бегать во двор, ходила мама. Тогда цветастая штора входа задвигалась. Опорожнившись, мама жгла бумагу "от запаха". У меня для этих целей был горшок, которым я долго пользовался, пугаясь уборной. Из ее щелей торчали белые попки засохших умерших пауков. С горшком у меня связано такое ясное воспоминание. Однажды заходит с улицы Андрей, я сижу. Не придавая значения ситуации, бабуля спрашивает, равнодушно торопясь, как всегда, мимо нас: "С тобой бывает, что ты сидишь на троне?" "Бывает", - соглашается Андрей. "Ну вот он тоже." _