Английские барды и шотландские обозреватели   ::   Байрон Джордж Гордон

Ты вырвано у матери своей,

Чтоб быть орудьем немощных людей,

Служить, когда мозг мучится родами

И дарит мир то прозой, то стихами.

Любовь обманет, щелкнет критик злой,

Обиженный утешится с тобой.

Тебе своим рождением поэты

Обязаны, но волн холодной Леты

Не избегаешь ты... А смотришь: вслед

Забыт и сам певец. Таков уж свет!

Тебя ж, перо, вновь призванное мною,

Как Сид Гамет , я в лаврах успокою!

Что брань глупцов? Товарищем моим

Всегда ты будешь. Смело воспарим

И воспоем не смутное видение,

Из пылких грез Востока порожденье,

Нет, путь наш будет гладкий и прямой,

Хоть встретятся нам тернии порой.

О, пусть мои стихи свободно льются!

Когда Пороку жертвы воздаются

И над людьми он жалкими царит;

Когда дурацкой шапкою гремит

Безумие, брат старший преступленья;

Когда глупец, с мерзавцем в единенье,

Царя над миром, правду продает

Любой смельчак насмешек не снесет;

Неуязвимый, страха он не знает,

Но пред стыдом публичным отступает;

Свои грешки скрывать он принужден:

Смех для него страшнее, чем закон.

Вот действие сатиры. Я далеко

От дерзкой мысли быть бичом порока:

Сильнейшая тут надобна рука,

Не столь моя задача широка.

Найдется мелких глупостей довольно,

Где будет мне охотиться привольно;

Пусть кто-нибудь со мной разделит смех,

И больших мне не надобно утех.

На рифмоплетов я иду войною!

Отныне шутки плохи вам со мною,

Вы, эпоса жрецы, элегий, од

Кропатель! Вперед, Пегас, вперед!

Принес я тоже музам дар невольный,

Кропал стихи в период жизни школьной,

И хоть они не вызвали молвы,

Печатался, как многие, увы.

Теперь средь взрослых к этому стремятся...

Себя в печати каждому, признаться,

Приятно видеть: книга, хоть она

Пуста, все ж книга. Ах, осуждена

Она забвенью с автором бывает!

Их громкое заглавье не спасает,

Имен блестящих не щадит провал;

То Лэм с своими фарсами познал...

Но он все пишет, позабытый светом,

Невольно бодрость чувствуя при этом;

Хочу и я кой-что обозревать.

Себя с Джеффреем я боюсь равнять,

Но, как и он, судьею быть желаю

И сам себя в сей сан определяю.

Все требует и знанья, и труда,

Но критика, поверьте, никогда.

Из Миллера возьмите шуток пресных ;

Цитируя, бегите правил честных.

Погрешности умейте отыскать

И даже их порой изобретать;

Обворожите щедрого Джеффрея

Тактичностью и скромностью своею,

Он даст десяток фунтов вам за лист.

Пусть ваш язык от лжи не будет чист,

За ловкача вы всюду прослывете,

И, клевеща, вы славу наживете

Опасного и острого ума.

Но вспомните: отзывчивость - чума.

Лишь погрубей умейте издеваться,

Вас ненавидеть будут, но бояться.

И верить этим судьям! Боже мой!

Ищите летом льду и роз зимой

Иль хлебного зерна в мякине пыльной;

Доверьтесь ветру, надписи могильной

Иль женщине, поверьте вы всему,

Но лишь не этих критиков уму!

Сердечности Джеффрея опасайтесь

И головою Лэма не пленяйтесь...

Когда открыто дерзкие юнцы

Одели вкуса тонкого венцы,

А все кругом, склонившися во прахе,

Ждут их сужденья в малодушном страхе

И, как закон, его ревниво чтут,

Молчание не кстати было б тут.

Стесняться ль мне с такими господами?

Но все они смешались перед нами,

Все как один, и трудно разобрать,

Кого средь них хвалить, кого ругать.

Зачем пошел бессмертными стопами

Я Джифорда и Попа? Перед вами

Лежит ответ. Читайте, коль не лень,

И все вам станет ясно, словно день.

- Постойте, - слышу я, - ваш стих не верен,

Здесь рифмы нет, а там размер потерян.

- А почему ж, - скажу я на упрек,

Так ошибаться Поп и Драйден мог?

- Зато таких ошибок нет у Пая

Я вместе с Попом врать предпочитаю!

А было время, жалкой лиры звук

Не находил себе покорных слуг.

Свободный ум в союзе с вдохновеньем

Дарил сердца высоким наслажденьем.

Рождалися в источнике одном

Все новые красоты с каждым днем.