Архиерейские объезды   ::   Лесков Николай Семенович

Проезжая через село Гореничи, где настоятельствовал сам автор дневника, преосвященный был ласков; разговаривал с женою отца Фоки и его дочерями; хвалил вышитую икону, выпил стакан чаю, "покушал ушички и свежейщего ляща и проч. и запил мадерою".

"По моей просьбе, - продолжает о. Фока, - обещал зайти в храм господень, который весь тотчас же _превратился в иллюминацию_".

У отца Фоки эта часть, как видно, была в таком порядке, что он мог ее смело репрезентовать своему епископу. Но архиерей был, очевидно, утомлен обилием почетных церемоний и "просил, чтобы не делать никакой встречи и пения".

"Войдя в церковь не прямыми дверями, а прейдя инуде через пономарню", его преосвященство "несколько сконфузился", заметив в храме десятка три прихожан, и приложился к иконе божией матери".

Дневник не объясняет, чего именно "сконфузился" владыка, "заметив десятка три прихожан", - показалось ли ему, что три десятка людей мало для его приезда и "иллюминации", в которую "превратился" по этому случаю храм; или ему уже до такой степени надоели сбегавшиеся ему навстречу люди, что один их вид приводил его в смущение? Дневник также ничего не сообщает, сказал ли что-яибудь архипастырь этому "малому стаду" верных? Видно только, что он "приложился" к иконе и осмотрел "превратившийся в иллюминацию" храм. А это очень жалко, потому что, как справедливо кем-то замечено, наши простолюдины особенно любят "вероучительное слово", просто и прямо обращенное к ним от высших лиц церковной иерархии, и некоторые из нынешних архиереев, нраву которых не претит это простосердечное желание, стараются не отказывать в этом (таков, например, преосвященный Модест, стяжавший себе своею беседностию aura popularis {Народную любовь (лат.).} на Подлясье). Но любители пышности смотрели на эти вещи иначе, и потому сношения архипастыря с "малым стадом" в Гореничах, может быть, были бессловесные. Иначе аккуратный записчик всего происходящего, отец Фока, не преминул бы отметить это в своих записях. Но он заключает сказание о сей встрече кратко словами: "простился, благословил и уехал". А затем следует неинтересная роспись "фургонов", на которых повезли конторщика, дьяконов и иподиаконов, в числе коих проименован отец Адий, с пояснительною аттестациею: "всеми презираемый". Маленьких певчих отец Фока пожалел, оставил у себя ночевать и уложил "всех покотом", а утром супруга отца Фоки накормила этих утомленных мальчиков "горячими пирогами с говядиной", за что они, оправясь от усталости, в благодарность хозяйке "запели несколько кантиков", а она им дала на орехи по "злотому" (то есть по пятнадцати копеек).

Потом и этих ребят запаковали в фургоны и отправили.

"Певчие остались нашим угощением довольны, как заметно было", отмечает практический отец Фока, не пренебрегавший, по-видимому, и единым от малых сих, часто видящих лицо его преосвященства. И эта заботливость о ребятках, по правде сказать, представляет самое теплое место в интересном дневнике отца Фоки.

Затем финал, по обычаю: "Выпроводивши их, мы порядочно принялись отдыхать и проспали до того времени, как приехала к нам Анна Федоровна на поклонение".

Ничьи "лядвии" не пострадали, и все кончилось "простенько, но мило", только много было хлопот и шуму, и притом чуть-чуть не из-за пустяков.

Но бывали хлопоты и совсем из-за пустяков.

Всем изобильный дневник отца Фоки сообщает небольшую историйку и в этом роде.

Выписываем еще одно последнее сказание из летописи отца Фоки, и очерк наш кончен.

"13-го августа (1851 года). Застал дома указы о проезде епископа по епархии с 16-го августа. Труды и заботы, писания. Хлопоты и ниоткуда пособия. Всего уродило 28 коп.

15-го, среда.