Асунта   ::   Горбов Я Н

- Фантазер? Просто манера выражаться.

- Рынок труда довольно узок в настоящее время, - заметил Филипп, - и найти подходящую работу не всегда возможно. Но в общем к иностранным рабочим рукам во Франции относятся благожелательно. На вашу долю выпали некоторые испытания. Считаю, что вы имеете моральное право на помощь.

Так говоря Филипп думал: "Наверно все то, что я вижу и что я слышу, и есть прославленный charme slave".

Монгольские черты лица Савелия и не в меру блестящие глаза его жены полурусской, полуиспанки - подсказывали какие-то, весьма расплывчатые догадки о невозможности точных этнических разграничений, а беспорядок и валявшаяся на стульях нечищенная одежда что-то говорили о природной беспечности, лени, или склонности к меланхолическому безразличию. На всем стояла печать временности, почти кочевья. Что до беседы, порой почти смехотворной, то она была в естественном сочетании с рамками, в которых протекала.

- Почему же мы, однако, стоим? - спросил Савелий. - У нас четыре стула, а нас всего трое. Можно сесть.

Асунта подошла к кроватке Христины, ее муж помог гостю снять пальто. Ярко освещенная лучами лампочки группа распалась, все становилось по местам, приходило в равновесие. Но Филипп уже отдавал себе отчет в том, что между ним и четой Болдыревых протянулись

какие-то нити, которые мешали распрощаться и уйти. Он спросил себя, не ждет ли от него Асунта не предложения работы, а чего-то другого? Например, более прочного знакомства, может быть дружбы? И так размыслив, он обнаружил, что таково именно его собственное желание и что предложение должности в мастерской не более, не менее чем уловка, хитрость, предлог.

- Вы давно женаты? - спросил он.

- Скоро три года.

- Ранний брак.

- Не совсем, - сказала Асунта, - мне не было и двадцати. Но Савелий на восемь лет меня старше.

Привыкший к умственному счету, Филипп тотчас же отметил:

- Ваш муж, значит, родился в 1903 году?

- Совершенно точно, - сказал тот, - я только успел увидать Божий свет и начал задумываться над законами бытия, как отовсюду стала угрожать смерть. Чтобы не быть убитым или растерзанным, как то случилось с моими родителями, надо было прятаться, бежать. И знаете по какой причине их убили? Потому, что отец был жандармским полковником, а мать женой полковника. Первые уроки жизни: ненависть, зависть, месть, жестокость и, больше всего, глупость, глупость и глупость. Отличная школа, судите сами.

Филипп знал в общих чертах о том, как протекала русская революция и считал, что все ужасы, о которых ему пришлось слышать, хотя и прискорбны, но свойственны всякой революции. Возмущаться ими можно, но удивляться тут нечему. Белых русских, бежавших в Европу, по большей части считали за баловней старого режима, так что некоторая резкость в их отношении со стороны сбросившего иго народа была понятной. И, сверх того, от Вьерзона до Poccии так далеко ! Случайная встреча с жертвами социалистического произвола побуждала его отнестись к этим заключениям с большим вниманием.

- Во Франции, - говорил между тем Савелий, - все протекло в должном порядке: война, победа, мир. У нас порядок был противоестественный: поражение, революция, гражданская война, террор. Мира мы так никогда и не заключили.

Филипп хотел было возразить: "а Брест-Литовск?" - но Савелий не дал ему {16 }времени.

- Я далеко не один утверждаю, что мир умер в России с началом войны 1914-го года. С той поры все у нас протекает срочно, экстренно, напряженно, все продолжает быть мобилизованным.

- Я не думаю, - вставила Асунта, - что это может интересовать м-сье Крозье.

- Напротив, напротив...

Но Асунта настаивала:

- Вы слишком снисходительны. Если надо обо всех этих вещах подробно говорить, давайте лучше дождемся подходящего случая.