Аз буки ведал   ::   Дворцов Василий

теперь расклад получился таким: двое ищут счастье в Америке, один пророс в "эшелоны власти", один отныне в бегах по железным дорогам Родины, а... "Д" вот совсем пропало...

Поезд местного формирования подавался на шестой путь за час до отхода. Вагон был пуст. Точнее, почти пуст: еще два или три купе подавали слабые утробные признаки жизни. Проверял билеты и затем иногда пробегал по залитому какой-то вонючей водой коридору молоденький белобрысый паренек в темно-синих адидасовских трико, белой прозрачно-нейлоновой рубашке поверх теплого матросского тельника и в форменной фуражке. В его безумно расширенных почти до границ белков зрачках навсегда застыл какой-то, наверное, увиденный в раннем детстве космический ужас... Дверь в задний тамбур не закрывалась, оттуда тошнотворно разило дешевым табаком и туалетом. Жизненный опыт подсказывал, что поездка, может, будет и не из самых приятных, но вполне рискует стать надолго запоминающейся... Из-за всепроникающей вони Глеб сидел, плотно затворив свою купейно-коридорную дверь с отсутствующим наполовину зеркалом. Слава Богу, есть в такой "атмосфере" не хотелось, но все же вроде бы как и стоило что-нибудь прихватить с собой на ночь. Что-нибудь такое же вонючее, чтобы уж клин клином... Он осторожно выглянул: в вагоне - полнейшая тишина, хотя до отправления оставалось не более десяти минут. Судя по всему, его дальние соседи тоже затаились по своим купе в недобром предчувствии. Оглянувшись на пустой коридор в последний раз из засыпанного угольной крошкой тамбура, Глеб спрыгнул на перрон, быстро прошагал десяток метров и сунул деньги в окошко киоска, обильно изукрашенного культуристами и купальщицами.

Выбор предлагался весьма стандартный: немецкий шоколад, китайское печенье, пиво и "кола" местного разлива. Взял шоколад с орехами, а когда потянулся за банкой "колы", почувствовал сильный толчок слева. На голове вдруг оказался непрозрачный полиэтиленовый пакет. Первый удар пришелся по уху, вскользь, без последствий, а второй, уже распрямившись и пытаясь освободить лицо, он "поймал" точно в "солнышко". Присел и, выдохнув, волчком взял в сторону, скинул пакет. Но грабители уже убегали - последний, грязный, очень худой подросток лет семнадцати, ловко и выверенно нырнул под состав, оставив на краю небольшой белый квадратик картона. На погоню не было ни дыхания, ни времени. "Да я же вам подмигивала, подмигивала! - азартно верещала продавщица киоска, по возможности, сильно ограниченной великолепным бюстом, высунувшись из своего окошка. - Да возьмите же вы вашу "колу"! А эта шпана не в первый раз! Не в первый!" Глеб затрясшейся от обиды рукой поднял фотографию дочери, вытер о рубашку на груди. "Надо же теперь милицию позвать! Милицию!" - пронзительный голос преследовал Глеба уже в вагоне. Он задвинул дверь, сел и, откинувшись, застонал от обиды. Да на фиг нужна была ему это шоколадка и "кола"! Неужели не перетерпел бы? Идиот. Теперь положение было ужасным: деньги остались в кармане, а все документы "ушли" с пацанами. На столе только испачканная фотокарточка Катюши. Испуганно приподнял край сиденья: нет, красивый чемодан остался на месте, что особо теперь не утешало. Если бы можно было устроить немедленный "чейнч" документы на вещи, он бы и минуты не раздумывал. Вот ерунда-то! Да они за одну только бритву "Вош" взяли бы больше, чем им дадут за паспорт и военный! Зло дернул шторы с грубо напечатанными на них масляной краской синими и зелеными елями и испачкал пальцы: пыль была жирной, черной, вперемешку с сажей. Радио вдруг попыталось было заговорить, но и само застыдилось своей совсем неуместной гунгливости и раньше, чем Глеб успел нашарить выключатель, опять замолчало.