Бальтазар Косса   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

В один из таких наездов уже подросшего Бальтазара мать увела в свой особый покой, где в двойное итальянское окно, разделенное надвое тонкою полуколонной, виднелась ослепительно синяя гладь неаполитанского залива, и почти не долетало блеянья коз снизу, с хозяйственного двора.

По правде сказать, мать гордилась этим своим поздним сыном, родившимся тогда, когда уже старший, Гаспар, руководил пиратским флотом, когда и не ждали со стариком-отцом, что она забеременеет… Но — родился! И вырос силачом и красавцем. И только одно долило: когда почуяла тяжесть чрева, перед распятием поклялась, что ежели даст Бог, то этот последний сын (о дочери почему-то и мысли не было) пойдет по стезе духовной. И теперь, несколько робея, оглядывала своего уже двадцатилетнего молодца (ребенок для матери всегда юн!), и руки, уложенные на хрусткий атлас пышного, по моде, платья, слегка вздрагивали: не нагрубил бы, не отрекся, не встал, прекращая разговор! Говорила, волнуясь, о традициях рода — пять веков! Пять веков Косса почти непрерывно поставляли кандидатов на духовные должности римской церкви! Ты должен окончить университет (годы идут!), ты должен встать на путь, избранный для тебя нами, мной и покойным родителем твоим, ты станешь священником, станешь епископом, потом кардиналом! Уже не случайная удача пиратских набегов, но твердая власть, поддержанная всем авторитетом церкви, станет уделом твоим!

Бальтазар слушал и не слушал. В окно задувал ласковый морской ветер, в который вплетались запахи лавра и роз, растущих под окном. Устал ли он от подвигов своих? Наскучило ли уже привычное, и не свое, ибо Гаспар Косса был крутым адмиралом, людей своих, не исключая брата, держал железной десницей? Наскучило ли Бальтазару быть под началом, хотя бы и в своей семье? Но он слушал мать и не уходил, и постепенно, взглядывая на ее высохшие, слегка дрожащие руки, начинал понимать, что ничто не вечно в этом мире и мать права, да, права! И значит, ему надлежит ехать в Болонью и поступать в тамошний прославленный на всю Европу университет, войти в буйное братство студентов, которые вели себя в Болонье почти как пираты, временно захватившие город (в Болонье, на шестьдесят тысяч жителей студенты составляли пятую часть населения).



II

Болонский университет был, прежде всего, знаменит изучением юриспруденции. Собственно, он и возник на основе болонской юридической школы, появившейся еще в XI столетии. Фигура болонского доктора прав вошла даже в фольклор Италии. Преподаватели и студенты университета считались неподсудными местным судебным органам, им был открыт доступ для поездок в любую страну, ректорат университета избирался студентами, среди преподавателей (в то время!) были даже женщины, а болонская форма обучения во всех странах считалась образцовой.

Обычная университетская программа в те века включала обучение первой степени — это низший, «артистический» факультет, где изучали «семь свободных искусств», разделенных на два отдела: тривиум (грамматика, диалектика и риторика) и квадривиум — арифметика, геометрия, музыка, астрономия. Окончивший квадривиум, сдавал экзамен на бакалавра. Экзамены, кстати, включали обязательный диспут, где один из состязателей опровергал, а другой защищал известные положения тогдашней науки — какие-нибудь традиционные богословские истины. Далее можно было готовиться на следующую ступень, чтобы стать магистром свободных искусств (род нашей аспирантуры). Тут уже учащиеся разделялись по трем высшим факультетам. Теологический (богословский) давал право занимать в дальнейшем высшие церковные должности, ибо низовая монашеская братия тогдашних монастырей ни даже рядовые священники особою грамотностью похвастаться не могли. Вторым факультетом, или отделом, был юридический, как уже сказано, особенно сильный в Болонье.