Балаган, или конец одиночеству   ::   Воннегут Курт

Само собой, они приходились дальними родственниками и нам с Элизой — ведь наши вермонтские предки некогда тоже много лет блаженно плескались в том же мелком генетическом пруд очке.

Однако, по тогдашней американской мерке вещей, они приходились нам такой же родней, как карась орлу — ведь наша семья превратилась в покорителей мира и мультимиллионеров.

Хэй-хо.

* * *



В общем, нашим родителям не стоило большого труда купить верность и преданность этих живых ископаемых из прошлого нашей семьи. Им назначили скромное жалованье, которое им казалось царским, при неразвитости и примитивности тех долей мозга, которые связаны с умением делать деньги.

Их разместили в удобных квартирках в самом дворце, поставили им цветные телевизоры. Им разрешили есть вволю, и все за счет наших родителей. А работа у них была пустяковая.

Мало того, им не приходилось особенно затруднять себя, принимая решения. Думать за них должен был молодой практикующий врач, доктор Стюарт Роулингз Мотт, который жил в деревушке и должен был навещать нас каждый день.

Доктор Мотт, человек унылый и замкнутый, был сам из Техаса. До сих пор не могу понять, что его занесло в такую даль от родных мест и от всех родичей — лечить жителей эскимосского поселка в штате Вермонт.

Вот любопытное примечание к этой истории, хотя, возможно, оно и не имеет исторического значения: внук доктора Мотта будет Королем Мичигана, когда я останусь на второй срок Президентом Соединенных Штатов.

Что-то мне опять икается.

Хэй-хо.

* * *



Торжественно клянусь: если я доживу до конца этой автобиографии, я ее перечитаю еще раз и вычеркну все «хэй-хо».

Хэй-хо.

* * *



Между прочим, в доме была автоматическая система тушения пожаров — и сигнализация на окнах, дверях и световых люках.

Когда мы подросли и стали еще страхолюднее, и вполне могли бы сломать человеку руку или оторвать голову, в кухне установили громадный гонг. К нему подсоединили вишнево-красные кнопки, расположенные в каждой комнате и по всем коридорам через равные промежутки. Кнопки светились в темноте.

Кнопку следовало нажать только в том случае, если бы мне или Элизе вздумалось поиграть в смертоубийство.

Хэй-хо.



ГЛАВА 3

Отец поехал в Гален с адвокатом, доктором и архитектором — лично наблюдал за перестройкой дома для нас с Элизой, нанимал слуг, договаривался с доктором Моттом. Мама оставалась здесь, в Манхэттене, в доме на Черепашьем Заливе.

К слову сказать, черепахи теперь вернулись в Черепаший Залив, их тут видимо-невидимо.

Рабы Веры Белка-5 Цаппы с удовольствием их ловят и варят из них суп.

Хэй-хо.

* * *



Это был один их тех редких случаев — не говоря о смерти отца, — когда мать и отец расставались больше чем на один-два дня. И отец написал маме из Вермонта нежное письмо — я его нашел в столике у ее кровати после ее смерти.

«Моя дражайшая Тиш, — писал он ей, — нашим детям будет здесь очень хорошо. Нам есть чем гордиться. Архитектору есть чем гордиться. Рабочим есть чем гордиться.

Как бы коротка ни оказалась жизнь наших детей, мы им подарим достойное и счастливое детство. Мы создали для них чудесный астероид, волшебный мирок, где стоит один-единственный дом, а все остальное — яблоневый сад».

* * *



Потом он возвратился на свой собственный астероид — в Черепаший Залив. По совету медиков, он и мама навещали нас отныне один раз в год, неукоснительно, в наш день рождения.

Их роскошный особняк стоит до сих пор, там тепло и крыша не протекает. Там наша ближайшая соседка, Вера Белка-5 Цаппа, поселила своих рабов.

* * *



«А когда Элиза и Уилбур умрут и наконец попадут на небо, — писал дальше отец, — мы можем упокоить их с миром среди наших родственников Свейнов, на нашем собственном кладбище под яблонями».

Хэй-хо.

* * *



Что же касается тех, кто уже упокоился с миром на этом кладбище, отделенном от дома забо