Собачья площадка   ::   Голубев Игорь

– Вы что, всерьез думаете, он вас понимает? – спросил собачник Валера, подошедший откуда-то сзади.

Ольга Максимовна его не любила. Точнее бы сказать, он был ей неприятен. Когда-то нравился. Даже ждала ухаживания. Главным образом, чтобы отшить. В самом деле, кто он такой? Рабочий с шиномонтажа. Надо ещё спросить, не их ли покрышки здесь валяются.

– Он умнее некоторых людей.

– Не спорю. Геркулес, ко мне! – позвал он своего ротвейлера, и тот бросился на зов, воззрился на владелицу никчемного бассета, как бы спрашивая: ну что прицепилась к моему хозяину, стоит ему только моргнуть, и разорву в куски.

И за это тоже не любила она Валеру. Как только завел себе эту громадину, сразу стал считать себя главным собаководом района. Слово «кинолог» Ольга Максимовна тоже не любила. Не понимала, при чем тут кино и собаки.

А завел Валера ротвейлера назло Ольге Максимовне и всей шелупони, которая вьется здесь по пустырю со своими болонками и шпицами. Нос воротит от него, кирзового. Так нате вам, получите. Могу нечаянно спустить с поводка. Он ваших шавок вмиг передавит.

– Что-то генерала не видно, – сказал Валера. Он так нарочно называл подполковника в отставке Бубнова, чтобы позлить мужика. Честный и прямой, Бубнов всякий раз принимался объяснять ему разницу между старшим офицерским корпусом и генералитетом. Валера же прикидывался дурачком и ахал – надо же.

– Брось дурить, парень, ты в армии служил, должен суб-бординацию знать.

Он так и говорил – с двумя «б», искренне считая, что как слышится, так и пишется.

– Наверное, зуб пошел вставлять.

– Вы бы волкодава своего убрали, я Тишу позову...

– Скажите, а зачем вы его так обидели?

– То есть? Ах, вы об этом?

– А об чем же еще. Ни рыба ни мясо. Квелый. Неинтересная у него жизнь.

– А у вас интересная?

Где-то заливисто не то лаял, не то визжал пес.



Глава 3

Подполковник Семен Семенович Бубнов был человек твердых правил и раз и навсегда установившихся привычек. Уволенный в запас, он поначалу сильно растерялся, ведь в конце концов можно было жить и не по уставу. У каждого человека есть свои нравственные критерии, и он по мере возможности им следует. Например, Бубнов предпочитал не врать по мелочам. От вранья по мелочам, справедливо считал он, на свете создаются лишняя путаница и всяческое недоразумение. Взять его покойную супругу. Она и сошла в могилу, свято веря в то, что была той единственной, что заполнила навсегда жизнь курсанта-связиста. В принципе так оно и было. Бывший лихой курсант, а ныне дядечка ещё ого-го, до сих пор с благодарностью вспоминал её борщи.

Теперь, привязывая Альберта, так звали шпица, к перилам у входа в поликлинику, подполковник боялся только одного – сопрут. И ведь вот что обидно – выкинут через день. Не выдержат. Шпиц и с подполковником-то бывал в напряженных отношениях. Не понимал, собака, субординации, считая себя безраздельным хозяином квартиры на втором этаже дома-корабля. Военный пенсионер воевал с ним и обламывал характер в силу привычки, так как занимался воспитанием офицеров всю свою служебную карьеру.

А пришел Бубнов в поликлинику по поводу выбитого зуба.

Он получил талончик в регистратуре, даже не предъявляя пенсионки. Иногда бывали трудности, ибо вид у него цветущий. Ничего не скажешь. Старая закваска. Иной раз даже молодежь места не уступит в транспорте. Поднялся на этаж. Сухо спросил, кто крайний, и пристроился на диван.

Бубнов только достал воскресное приложение и изготовился читать о страстях, как его вызвали в кабинет. Тут все было стерильно. Везде царил порядок почти военный, и поэтому докторов он уважал.