Боярщина   ::   Писемский Алексей

- За что же вы ее не любите? Вот что значит наружность! Ах, господа, господа мужчины!

- Прошу вас!

- Извольте! Впрочем, помните, это жертва!

- Merci, - сказал Эльчанинов и снова поцеловал руку Клеопатры Николаевны.

- Вы мне скажете ваш идеал, - сказала вдова, не отнимая руки.

- Скажу, - отвечал молодой человек с притворным смущением и сжал ей руку.

Они разошлись.

Через полчаса сели за стол. Эльчанинов был рядом с Клеопатрой Николаевной. Вдова была, говоря без преувеличения, примадонною всех съездов Боярщины. Она была исключительным предметом внимания и любезности со стороны мужчин, хоть сколь-нибудь претендующих еще на любезность. Причина этому, конечно, заключалась в независимости ее положения, в ее живом, развязном характере, а больше всего в кокетстве, к которому она чувствовала чрезмерную наклонность. В числе ее поклонников был, между прочим, и Задор-Мановский, суровый и мрачный Задор-Мановский, и надобно сказать, что до сего времени Клеопатра Николаевна предпочитала его прочим: она часто ездила с ним верхом, принимала его к себе во всякое время, а главное, терпеть не могла его жены, с которой она, несмотря на дружеское знакомство с мужем, почти не кланялась.

Судьба посадила Задор-Мановского напротив вдовы.

- Кто этот молодой человек? - спросил он у своего соседа, указывая на Эльчанинова.

- Это сосед его превосходительства, недавно приехал, - отвечал тот.

- Где же он живет?

- В Коровине.

- В Коровине?.. Что же, он служил, что ли, где-нибудь?

- Бог его знает, неизвестно.

В это время Эльчанинов что-то с жаром начал говорить вдове. Она краснела несколько. Мановский стал прислушиваться, но - увы! - Эльчанинов говорил по-французски. Задор начал кусать губы.

- Клеопатра Николаевна! - сказал он, не вытерпев. Ответа не было.

- Клеопатра Николаевна! - повторил еще раз Мановский. Вдова взглянула на него.

- Когда же мы с вами поедем на охоту? - спросил он.

- Я не буду больше ездить на охоту, - отвечала торопливо Клеопатра Николаевна. - Ну, продолжайте, бога ради, продолжайте; это очень интересно, - прибавила она, обращаясь к Эльчанинову.

- Почему же вы не хотите ездить? - спросил неотвязчиво Мановский.

- Ах, боже мой, почему? Потому что... не хочу.

- А вы ездите на охоту?.. Странное для дамы удовольствие, - заметил с усмешкой Эльчанинов.

- А почему оно страннее удовольствия - беседовать с вами? - заметил дерзко Мановский.

Эльчанинов посмотрел на своего противника.

- А вам это, видно, очень неприятно? - сказал он опять с усмешкой.

Мановский только взглянул на него своими выпуклыми серыми глазами.

- Неужели? - подхватила с громким смехом вдова. - Это очень лестно. Благодарю вас, m-r Эльчанинов, вы открываете мне глаза.

Эльчанинов многозначительно улыбнулся.

Мановский был совершенно уничтожен: его не только не предпочли, но еще и осмеяли.

Есть люди, в душе которых вы никакой любовью, никаким участием, никакой преданностью с вашей стороны не возбудите чувства дружбы, но с которыми довольно сказать два - три слова наперекор, для того, чтобы сделать их себе смертельными врагами. Таков был и Задор. Ревнивый по натуре, он тут же заподозрил вдову в двусмысленных отношениях с молодым человеком и дал себе слово - всеми силами мешать их любви. Таким образом, судьба как бы нарочно направила проницательный взор этого человека совершенно не в ту сторону, куда бы следовало.

- Кто это такой? - спросил Эльчанинов Клеопатру Николаевну, - он, кажется, неравнодушен к вам.

- Не знаю, - отвечала она кокетливо и прибавила: - Это Задор-Мановский.

- Задор-Мановский, - повторил Эльчанинов.

Последнее известие его весьма обеспокоило.

В это время в залу вошел низенький, невзрачный человек, но с огромной, как обыкновенно бывает у карликов, головой. В одежде его видна была страшная борьба опрятности со временем, щегольства с бедностью.