Брошенная в бездну   ::   Орхан Кемаль

— За что? Ведь не я убил! — закричал парень, вскакивая и пятясь к стене.

— Мы это потом выясним, — сказал кто-то из темноты.

— А я вам зачем?

— Пойдёшь в полицейский участок!

— А потом в тюрьму? Но я не виноват! Я не убивал, никого не убивал!

Он медленно пятился назад, пока не упёрся спиной в стену. «Мне наденут наручники! Будут бить, допытываться: «Сознавайся — это ты убил!» За что, за что?»

Не отдавая себе более отчёта, Ахмет схватил своими огромными ручищами стол и высоко поднял его над головой. Раздался выстрел, но пуля прошла мимо. Тогда он с силой обрушил тяжёлый стол на полицейских, стоявших всего в двух шагах. Какие-то тёмные тени грохнулись на пол. Всё смешалось. Обезумевший от страха Ахмет, опрокидывая столы и стулья, бросился к выходу…

Все меры предосторожности были приняты заранее. Кабачок находился в кольце полицейских и сторожей. Парень метнулся туда-сюда — повсюду вставала преграда. Но вот какой-то низкорослый сторож дрогнул. Ахмет пинком свалил его на землю, метнулся за угол и пустился бежать.

Началась погоня. Он бежал впереди целой толпы, подобный огромному медведю, вставшему на задние лапы. А толпа полицейских и сторожей всё росла и росла. Их крики далеко разносились в вечерней тишине…

Весь город приник к окнам. «Что случилось?» «Эй, сторож! От кого бежит этот человек?»

Люди высыпали на улицы. Строились разные догадки. Но толком никто ничего не знал.

Время от времени слышались выстрелы. Ахмет бежал, бежал, как затравленный зверь, ни разу не обернувшись на шум стрельбы. Он бежал с какой-то невероятной, нечеловеческой быстротой, перескакивая через ямы и грязные лужи. Вот он пронёсся по переулку и выскочил на широкую улицу. Навстречу мчался грузовик. Взвизгнули тормоза. Но …поздно! Ахмета швырнуло на мостовую…

Из кабины выпрыгнул шофёр, подбежал к распростёртому телу. «В лепёшку! Теперь я пропал!» И охваченный страхом, он бросился бежать…

В городе только и было разговоров, что об этих происшествиях. Все считали, что гарсона, который убил двух женщин, покарала сама судьба. И все проклинали его.

Однако от внимания компетентных людей не ускользнуло одно весьма странное обстоятельство. Почему, рассуждали они, придурковатый гарсон убил Назан? Какая была у него цель? Он хотел завладеть её перстнем? Возможно. Но что же тогда помешало ему снять этот перстень с пальца убитой? А зачем понадобилось убивать кабатчицу? Капиталов она не имела. Парень был при деле, а легко ли найти другое место?

Все понемногу поверили версии о том, что гарсон попросту был невменяем. Он убил только для того, чтобы убить…

Халдун не мог рассуждать. Ему было слишком тяжело, и первое время он часто плакал и совсем не показывался на людях. Его постоянно преследовал образ матери с протянутой рукой. Сколько лет он не знал, что она жива! А мать разыскала его и тут же покинула, чтобы более никогда не возвращаться.

Целыми часами сидел он неподвижно, устремив глаза в одну точку. Почему она не открылась ему? Наверно, стыдилась сына…

— Да, — говорил Нихат-бей, — её привёл сюда материнский инстинкт. А разум не позволял ей пред стать перед своим сыном в таком обличье.

— Но разве я посмел бы её укорять? Разве отвернулся бы от неё?

— Не отвернулся бы — это верно. Но надо войти и в её положение.

— Бедная мамочка! — воскликнул плача Халдун.

— Бедная мамочка! — словно эхо повторила Нермин.

По праву наследования перстень достался Халдуну. А он надел его на палец Нермин, как посмертный подарок свекрови. Они не стали устраивать пышной свадьбы. А деньги, которые предназначались для брачного торжества, пошли на уплату за мрамор.

Этим мрамором была облицована могила Назан-ханым.