Булыжник под сердцем   ::   Денби Джулз

Мы с Джейми поражались, какие глупые прозвища дают серийным убийцам: «Йоркширский Потрошитель», «Хиллсайдские Душители», «Убийца Зеленой Реки». А лучше всего «Сын Сэма». Как мы ржали! Почему не «Племянник Артура»? А как бы они обозвали женщину – «Тетушка Брайана»? Нам казалось, это жуть как нелепо, когда взрослые английские полицейские гнусавили о Ночном Душегубе. Мы не сомневались, что с легкостью узнали бы маньяка. Вот она – глупость обывателей и журналистов, до чего они оторвались от реальной жизни. На фотографиях в газетах убийцы всегда выглядели вроде как чокнутые, психи, такие фальшиво нормальные – ну, не перепутаешь, верно? А эти бедные несчастные соседи и тетушки Мэдж всё причитали: «О боже, он был такой милый тихий парень. Кто бы мог подумать, что он такое натворит». Мы, если кого считали тупицей, всегда говорили: о, он такой милый, тихий парень, эдак многозначительно, и клоунски воздевали брови. Я сейчас вспоминаю, и меня аж корежит. Сдери я всю кожу – все равно не соскребу чувство вины. Господи, эти женщины, эти бедные мертвые суки, их лица как будто вытатуированы у меня в памяти.

Мы с Ее Светлостью почти надо всем ржали, у нас был свой особый язык, свои шутки и присказки. «Семейный», как мы его называли. Нет, мы не хотели отгораживаться или выставить окружающих идиотами; впрочем, они все равно чувствовали, что чужие. Так вот, мы ржали надо всем – когда не злились. Наверное, с нами было тяжело – особенно если подолгу. Но мы на это плевали – у нас были мы.

Ладно, так вот… Я познакомилась с Джейми Джи в 1987-м на благотворительном концерте в Виндзор-холле. Ясное дело, неразбериха там царила страшная. Эти рьяные анархические буржуйчики в дырявых рубахах и только что из универа, как водится, хотели как лучше. Впрочем, так оно всегда бывает. И пригласили меня девочкой на побегушках (ну, знаете – беги туда, беги сюда) и замутить сбор средств. Понятно, что не за деньги; стоит потерять бдительность и сказать «да» – и тебя припахали. А потом делаешь и их работу, и свою – сами они поднять зады и что-то решить не способны. В конце концов всё сваливают на тебя, а потом обзывают фашистом и деспотом. Правда, в моем случае – не очень громко: все-таки я номинально черная, да еще и категорически не приемлю идиотов любого размера, формы, национальности, вероисповедания, пола и сексуальной, блин, ориентации. Вообще. Принципиально. Аминь, бля. Терпимости не хватает? Йо, в точку, ты меня раскусил, пацан.

Где-то днем, посреди затянувшихся саундчеков и бардака, ко мне подвалил один из самых грязных, немытых и тупых парней из всего этого сброда; он еще называл себя Либерти (хотя я знаю, его зовут Найджел Боттомли, мы вместе в Олтуэйте учились); и вот он встал, нервно заламывая костлявые руки.

– Э, послушай, Лили…

– Что тебе, Найджел?

– М-м, Либерти, Лили. Теперь меня зовут Либерти – «свобода». Мне кажется, это имя, ну, типа удар по патриархальным деспотичным традициям, из-за которых нам присваивают сексистские имена еще до того, как мы становимся личностями… Мне кажется…

– Найджел, какого хрена тебе надо?

– Господи, ты иногда просто невыносима, знаешь. Я просто хотел передать, что мы, ну, пригласили женщину-юмориста. Ну как бы только что. Она типа, ну, местная, и… Спайк сказал, ты знаешь, что делать… То есть я не хочу пропустить совещание комитета, так что, ну, разберись, посмотри, нельзя ли нам ее как-нибудь вписать…

Я промолчала, что нам еще и так вписывать четыре группы, радикального фокусника и Мэнингемский женский хор а капелла. Впрочем, Найджел – затуманенным от дури взором – похоже, разглядел выражение моего лица и поплелся прочь как побитый, что-то бормоча.

– Найдж, стой! – закричала я ему вслед, перекрикивая саундтрек «Больного щенка».