Бунт Афродиты. Tunc   ::   Даррел Лоренс

Я никого не замечал, кроме Бенедикты. С нею все было иначе, плывя в раувольфиевом покое. Некий сбой произошёл в её организме — у неё никогда не бывало месячных; действовало ли это как-то на её мозги? Не знаю. Но с моей помощью все пришло в норму. «Теперь, — говорит она, — наконец-то месячные начались, да ещё какие; спасибо тебе, дорогой мой Феликс, спасибо тебе. Теперь я знаю, что смогу иметь ребёнка». Ну, и что из всего этого вышло? Ответьте мне, господа присяжные. Возвращаюсь назад к столику в нише, чтобы присоединиться к Вайбарту; в мыслях — опять то одна женщина, то другая. Иоланта говорит о своём киномуже: «Вечно обвиняет меня, что я его не люблю, даже не пытаюсь любить; но лишь стоит мне искренне попытаться, моментально в голове мелькает безумная мысль, от которой всякое желание пропадает: будто я забыла выключить плиту и голуби сгорят».

Нэш семенит рядом, держа меня за рукав.

— У меня ужасное чувство, будто ты хочешь порвать с фирмой, сбежать. Это правда, Феликс? Ради всего святого, не делай этого! Фирма всегда тебя отыщет, ты это знаешь.

Я сделал круглые глаза.

— Фирма предоставила мне отпуск, — твёрдо сказал я. — На два года, по болезни.

— Ах вот как. Это другое дело, — с огромным облегчением пробормотал Нэш.

— Собираюсь в законный отпуск на южные моря.

— Отчего туда?

— Оттого, что в наше время все равно куда ехать. Почему бы и не туда?

Не по этой ли причине я сейчас в Афинах? Да, по этой, просто чтобы доставить им немного головной боли. Мстительный Феликс. Частью по этой, но частью и по другой: вдруг захотелось вернуться туда, откуда все началось, — к точке сфокусированного бытия в номере седьмом этого засиженного мухами отеля. Одна свеча и, ей-богу, маленькие деревянные сабо, которые недавно возникли в чемодане, полном всяческого хлама, — любимые сабо Иоланты. Уцелевшие сокровища, на которые я всегда смотрел озадаченно и заворожённо. Люди, да, люди возникают вновь и вновь, но на короткое время. Вот вещи, те могут жить долго, спокойно меняя своих хозяев, когда устают от них или же tout cour . [6] Я — устал ужасно. Большая часть предварительно зафиксированного и сжатого материала, который я закладывал в Авеля (ибо компьютер — это просто огромная библиотека мыслей), большая его часть была пропущена через эти маленькие дактили, как я их называю. Как вы думаете, возможно ли, подводя итог целой жизни, сказать, что все в ней было предопределено? Я представил, что в моей все предопределено настолько досконально, что её можно читать, как некролог. Две женщины, одна — черноволосая, другая — ослепительная блондинка; два брата, один — тьма, другой — свет. Затем остальные листы колоды, перечни событий, мелких случайностей. Мрачная история! Что ж, я довёл её до настоящего момента. Авель должен её продолжить. Просто переключите рычажок на отметку ручного управления и ведите стрелку по шкале «дополнительные данные». Каждый разумный человек должен оставить завещание…. Но лишь в конце долгого, полного потерь и опасностей кружного пути по высыхающим заливным лугам славы, финансового успеха. Я, Феликс Чарлок, будучи в духовном и физическом здравии, ха-ха, настоящим объявляю свою последнюю волю этсетерa [7] . Не то чтобы мне было что оставлять; фирма прибрала к рукам все, за исключением нескольких личных вещиц, дорогих для меня, вроде этих вот дактилей, моего последнего изобретения. Я нашёл способ сделать прототипы такими, чтобы они их не обнаружили. Размером дактиль не больше дамского несессера — шедевр миниатюризации, лёгкий как пёрышко. Хотите знать, что это такое?

Подойдите ближе, я расскажу вам. Дактиль был сконструирован для тех, кто постоянно разговаривает сам с собой, то есть для всех и каждого.