Цена рома   ::   Томпсон Хантер С.

Я еще не обналичил получку за эту неделю; в банке несколько сотен, меня здесь ничего не держит — почему бы и нет, в самом деле? Там неизбежно будет лучше, чем тут, где единственный мой оплот — дешевая работенка, вот-вот готовая развалиться.

Я обернулся к Сале:

— Сколько отсюда до Мехико?

Он пожал плечами и отхлебнул рома:

— Слишком много. А зачем? Что, переезжаешь?

Я кивнул:

— Думаю.

Шено подняла на меня взгляд, для разнообразия посерьезнев:

— Тебе Мехико понравится.

— Да что ты, к черту, про него знаешь? — рявкнул Йемон.

Она только зыркнула на него и хорошенько приложилась к стакану.

— Правильно, — сказал он. — Валяй, лакай. Не нализалась еще.

— Заткнись! — заорала Шено, вскакивая на ноги. — Оставь меня в покое, помпезный дурак проклятый!

Рука его метнулась так быстро, что едва заметил движение; и — шлепок тыльной стороной ей по щеке. Почти обыденный жест, без гнева, без усилия, — к тому времени, как я сообразил, что произошло, он уже снова развалился в шезлонге, бесстрастно наблюдая, как она отшатнулась на несколько шагов и разрыдалась.

Минуту никто не произносил ни слова; потом Йемон велел ей уйти в дом.

— Давай, — сказал он. — Ложись спать.

Она перестала плакать и отняла руку от щеки.

— Пошел к черту, — всхлипнула она.

— Вали внутрь, — повторил он.

Она еще раз яростно поглядела на него, повернулась и скрылась внутри. Мы услышали, как взвизгнули пружины, когда она рухнула на кровать, затем приглушенные рыдания возобновились.

Йемон встал.

— Ладно, — сказал он тихо, — простите, толпа, что вас этому подвергаю. — Он глубокомысленно кивнул в сторону хижины. — Съездить, что ли, в город с вами?

Сегодня там что-нибудь происходит?

Сала пожал плечами. Было видно, что он расстроен.

— Ничего, — ответил он. — Мне в любом случае только пожрать хочется.

Йемон повернулся к двери.

— Потусуйтесь тут пока, — сказал он. — Схожу оденусь.

Когда он зашел в дом, Сала повернулся ко мне и сокрушенно покачал головой.

— Он к ней относится, как к рабыне, — прошептал он. — Она совсем скоро сломается.

Я не сводил глаз с моря, наблюдая, как исчезает солнце.

Было слышно, как он ходит внутри, но никто не разговаривал. Вышел он одетым в бежевый костюм, на шею небрежно наброшен галстук. Потянув за собой дверь, он запер ее снаружи.

— Чтоб не шлялась, где попало, — пояснил он. — Все равно, наверное, скоро вырубится.

Изнутри донесся внезапный взрыв рыданий. Йемон безысходно пожал плечами и швырнул пиджак в машину Салы.

— Я на мотороллере поеду, — сказал он, — чтоб в городе оставаться не пришлось.

Мотороллер его походил на такую штуковину, которые забрасывали в тыл неприятелю на парашютах во Вторую Мировую: скелет рамы со следами красной краски проржавел почти насквозь, а под сиденьем — крохотный движок, тарахтевший, как пулемет Гэтлинга. Глушителя не было, резина совершенно облысела.

Мы двинулись за ним по дороге, едва не врезаясь ему в задницу, когда он буксовал в песке. Скорость он развивал приличную, держаться за ним, чтобы машина не развалилась на куски, оказалось трудновато. Когда мы проезжали лачуги аборигенов, на дорогу выбегали детишки и махили нам. Йемон махал им в ответ, широченно улыбаясь и салютуя вытянутой вверх рукой, а за ним летела туча пыли и грохота.

Мы притормозили там, где начиналась мощеная дорога, и Йемон предложил заехать в одно местечко неподалеку — чуть больше мили.

— Неплохая еда и дешевая выпивка, — сказал он. — А кроме этого, у меня там кредит.

Мы снова тронулись за ним, пока не возникла вывеска с надписью «Каса Кабронес».

Стрелка показывала вдоль грунтовки, отходившей в сторону пляжа. Дорога шла через пальмовую рощицу и заканчивалась на пятачке для машин перед захезанной ресторацией со столиками на террасе и музыкальным автоматом возле стойки бара.

Если б не пальмы и не пуэрториканская клиентура, он бы напомнил мне какую-нибудь третьесортную таверну на американском Среднем Западе.