Час волка на берегу Лаврентий Палыча   ::   Боровиков Игорь

Вот и думаю, может, там в башнях-то проще было? Раз – вспышка – летишь, и нет тебя…

… Установил я перед собой три фотографии: Новопреставленного раба Божьего Юрия, новопреставленного раба Божьего Дмитрия и усопшего раба Божьего Александра Максимюка. Налил три рюмки, поставил перед каждым фото, а себе граненый стакан. За упокой душ ваших, ребята! Вечная память, и простите вы меня грешного за все грехи вольные и невольные, что я по отношению к вам совершил…

Повезло вам, во время вы ушли, ибо здесь такое начинается, что там у вас в сто раз лучше будет. Ведь Марсово поле уже затрещало.

Вспомнилось мне вечером одиннадцатого сентября в Нью-Йорке предсказание одного человека, Пети, с которым мы с Надькой познакомились в Ленинграде у моего друга Бори Векшина в июне восеьдесят шестого года. Полным эрудитом оказался этот Петя, исключительно интересным, сверх начитанным и все знающим собеседником. Одна неувязка: каждый год из двенадцати месяцев восемь проводил он в психушке. А так всё ничего. Разговорились, и мы с

Надькой принялись жаловаться ему на жизнь, что мол, живем из кампании в кампанию: то брежневские, то андроповские кампании, а сейчас вот антиалкогольная, чтоб ей пусто было. Петя же отвечает:

"Подождите, вы еще об этих временах с тоской вспомните! Знайте, что через пятнадцать лет посреди Марсова поля начнет вылезать на поверхность земная ось, и тогда в мире начнется столько бедствий, войн, терроризма, пожаров, землетрясений, наводнений, что вам и не снилось. Например, нью-йоркские небоскребы рухнут". Я спрашиваю, что, мол, небоскребы все так сразу и рухнут? А тот еще водочки скушал, грибочек обсосал, подумал, да говорит: Не сразу. Сначала самые высокие.

Тут баба моя интересуется, мол, что же это за ось такая? Петя огрурец жует и отвечает: Как вылезет – увидите. Страшная такая, зеленая, вся в тине. Кто узрит – ужаснётся.

Сижу сейчас, думаю, как же этот обитатель больницы на питерской речке Пряжке всё доподлинно угадал! В точности как его юродивые предшественники прошлых русских веков. Действительно, ровно 15 лет минуло, и началось – самые высокие нью-йоркские небоскребы только что рухнули на моих глазах. А, главное, Петя сказал, что ось будет

ЗЕЛЕНАЯ! Как в воду смотрел. Посему уверен – Марсово поле уже всё в трещинах, что-то, блин, будет! Так что, Шурик, если и тебя здесь больше нет, тоже поздравляю! Придет час, и я за тобой… Может поторопить его? Как-то после очередного моего полового зигзага

Виктория говорит: "Лесников, ты меня доведешь. Я тебя отравлю!" А я ей: "Викуля, если можно самому выбрать яд, то, пожалуйста, трави меня алкоголем". Ныне Погосовой до меня дел больше нет, так что траванусь самостоятельно! Вперед на винные склады!

… А Максимюк-то сегодня ночью во сне ко мне приходил. Приходил, пенял за ложь. Зачем, мол, я тебе столь красиво соврал про наше с ним расставание? Мне и вправду тогда араба было очень жалко, и искренне считал я, что им, засранцам ни за что его избившим, так и надо. Но ему этого не сказал, не решился. Только подумал. А вслух заявил, что, мол, сочувствую, не повезло вам, подлец, мол, этот араб, всю жизнь вам поломал! Вы, мол, сидели, культурно отдыхали, и кто его просил заходить, да про Мухаммеда спрашивать?!

Дали ему срок, и принялся он писать мне длиннущие письма, а я так же длинно отвечал. Да только однажды, как раз в конце пятого курса,

Анатолий Сергеевич мне и говорит: Ты чо это с лагерем переписываешься? Зачем тебе подобные друзья? Знаешь пословицу:

Таких друзей, за хуй, да в музей? Рви немедленно, тебе с ним не по пути. Прямо с сегодняшнего дня – никакой переписки, если хочешь, чтобы после института я тебя в приличное место рекомендовал вроде

Интуриста или загранкомандировки.

Я и прекратил. А он мне еще долго писал, никак не мог понять, почему это я молчу. Я же так и не отвечал, ибо в Интурист хотел, а еще больше в загранкомандировку.