Человек на дороге   ::   Мальц Альберт

По тому, как он сказал это, я понял, что ему хотелось выпить кофе, но заплатить за него было нечем; я понял, что он счел это любезностью с моей стороны и был благодарен мне. Я и сам обрадовался, что пригласил его.

Мы зашли в кафе. Впервые с момента нашей встречи в тоннеле в нем появилось что-то человеческое. Он попреж-нему молчал, но я уже не чувствовал в нем прежней замкнутости. Он сел за стойку. Когда подали кофе, он медленно выпил его, держа чашку обеими руками, чтобы согреться.

Как только он кончил пить, я спросил его, не заказать ли ему сэндвич. Он повернул ко мне лицо и улыбнулся. Улыбка эта была мягкая и очень терпеливая. Его широкое, грубое лицо осветилось и сразу стало понятливым, приятным и мягким.

Эта улыбка потрясла меня. Не согрела, а потрясла, – я внутренне весь передернулся. Точно увидел ожившего мертвеца. Мне хотелось крикнуть: – Бедняга ты, бедняга!

Потом он заговорил со мной. Он все еще улыбался, и я видел его длинные лошадиные зубы, пожелтевшие от никотина.

– Вы ко мне очень добры, друг, я это ценю, – Пустяки, – пробормотал я.

Он все смотрел на меня. Я знал, что сейчас он заговорит о чем-то, и боялся этого.

– Я вас попрошу об одном одолжении. «– Пожалуйста, – сказал я.

Он говорил тихо. – У меня с собой есть письмо к жене, только пишу-то я неважно. Может, вы будете так добры – перепишите мне его набело?

– Что ж, – сказал я, – с удовольствием.

– Вы, наверно, писать мастер, – сказал он и улыбнулся. – Да.

Он расстегнул ворот своей синей рубашки. Под грубым шерстяным бельем у него было приколото письмо. Он дал его мне. Письмо было теплое, влажное, оно впитало в себя сырость промокшей одежды и кисловатый запах тела.

Я попросил у бармена бумаги. Он принес мне один листок. Вот это письмо. Я переписал его, не изменив в нем ни одного слова.



«Дорогая жена,

пишу я тебе письмо хотел я кое-что сказать перед уходом, да не сказал вот и пишу сейчас. Это неспроста что меня не принимают в шахту. Я тебе говорил что на руднике работы стало меньше. А это неверно.

Это у меня с тех пор как нашу шахту закрыли и я перешел на работу в тоннеле около моста в том месте, где русло реки повернули к горам. Десятник говорит тех кто работал в этом тоннеле принимать не будут.

Это у меня после того как мы закладывали буры в ту скалу. Там был кварц, а в нем много хрусталя. Все кто в тоннеле работали надышались щелкой хрустальной пылью.

И поэтому все мы заболели. Доктор мне справку дал. Болезнь называется силикозис. От нее легкие покрываются струпьями и дышать нельзя.

От города мы живем далеко и ты ничего не слышала про Тома Прескотта и Хэнзи Мак Кулло, а они третьего дня померли. Я об этом узнал и сходил к доктору.

Доктор говорит у меня такая же болезнь как и у Тома Прескотта поэтому я и кашляю. Легкие у меня все в струпьях. Из тех кто в тоннеле работал человек сто заболело. Вылечиться от этой болезни нельзя и доктор говорит если бы компания выдала нам маски и наладила вентиляцию ничего бы такого и не было.

Вот я и решил уйти потому что доктор говорит месяца через четыре мне помирать.

Может найду где-нибудь работу. Я буду посылать тебе все деньги пока смогу работать.

Я не хочу быть в семье обузой. Поэтому я и ушел.

Ты как перестанешь от меня весточки получать так перебирайся к бабушке в горы в Килни-Ран. Будешь там жить, а она позаботится о тебе и о малыше.

Ну будь здорова и пусть малыш растет подальше от шахт. Не пускай его работать в шахту.

Ты не обижайся что я ушел и не горюй. А когда малыш подрастет расскажи ему что компания со мной сделала.

Я думаю пройдет годок и ты подыскивай себе другого мужа. Ты ведь еще молодая.

Любящий тебя муж

Джек Питкет».



Я отдал ему письмо, и он прочел его. Читал он долго. Потом сложил листок и приколол к нижней рубашке. Лицо у него было приятное и доброе.