Черепаха   ::   Николаева Олеся

Он еще глубже засунул руки и все покачивался, все покачивался:

- Они ведь знают, что делают, пограничники. Профессионалы. Вам лучше пойти с товарищем, не портить себе протокол.

Тут я растерялась. Я взяла паспорт и стала почти машинально его листать. Он весь был в визах, штампах, штемпелях... Наконец, в самом конце, я увидела то, что искала.

- А это что такое? - я сунула под нос пограничнику нужную страницу. Он пригляделся, козырнул, щелкнул каблучками и - был таков. Поезд тронулся. Мы были в России.

Ну тут уже я закинула ногу на ногу и стала покачиваться туда-сюда, пристально вглядываясь в своего визави. Он сидел сжавшийся, обгорелый, с короткой шеей, в грязной майке, в которой проходил все эти восемь дней вопреки всякому протоколу и назло битком набитому чемодану. Он сидел, нахлебавшийся мутной теплой воды с марганцовкой, закусивший тушенкой без хлеба, и обмирал под моим насмешливым взглядом:

- Ну что, Эн с Точкой! Сдать меня хотели! В КПЗ! Пограничникам!

- Может быть, у вас подданство двойное? - заюлил он. - Может, поэтому он хотел вас высадить? Они ведь, пограничники, знают - там в паспортах есть такие знаки, которые дают информацию. Скажите - двойное у вас гражданство? Ну там еще американское или израильское...

- Угу, - сказала я, не отрываясь глядя на него.

И он как-то весь сник. Лицо его приняло жалостливое, плаксивое, какое-то бабье выражение, и он произнес дрожащим голосом, в отчаянье:

- Ну вот, вы теперь, наверное, все про меня Наталье Ивановой расскажете!

- ???

- Ну да, все расскажете про меня этой Наталье Ивановой, там, у себя, в своем "Знамени", или где там еще, в Союзе своем писателей!

Обреченность была написана на его лице.

- Обязательно расскажу, - расхохоталась я, вытаскивая из коробки расхрабрившуюся черепаху, рвущуюся изо всех сил к своему далекому морю.

...Ну вот и выполнила наконец обещание, вот и пришлось к слову.